Я проснулся разбитым. Меня разбудила полуденная жара: я вспотел, простыня промокла, как в больнице Сан-Хосе во время моих ночных кошмаров; я посмотрел на потолок и увидел, что вентилятор перестал вращаться. Резкий дневной свет проникал сквозь деревянные жалюзи и рисовал лужицы света на белой плитке пола. У закрытой двери на плетеном кресле висел странный набор: две клетчатые рубашки с короткими рукавами и зеленое полотенце.
В доме стояла полная тишина. Вдалеке слышались голоса работавших людей, стук их инструментов: я не знал, кто они, что делали в такое время и в такую жару, но именно в тот момент, когда я стал размышлять об этом, шум прекратился, и они, наверное, пошли отдыхать.
Я поднял жалюзи, открыл окно и выглянул, почти приклеившись носом к москитной сетке, но никого не увидел: светился прямоугольник бассейна, была виден каменистый склон, сейба, похожая на те, что росли вдоль дороги, специально посаженные, чтобы в их тени могли укрыться любые несчастные обитатели этого мира, где солнце не знало жалости. Под сейбой лежала немецкая овчарка, которую я встретил, когда приехал. За деревом виднелась равнина, а где-то еще дальше текла река Магдалена, ее журчание я легко мог вообразить, потому что слышал его в детстве, хотя и в других местах, далеко от Лас-Акасиас.
Майи Фритц нигде не было видно, так что я принял холодный душ (пришлось убить большого паука, который довольно долго сопротивлялся в углу) и надел рубашку побольше размером. Это была мужская рубашка; я начал фантазировать, что она принадлежала Рикардо Лаверде, и представил его в ней; в моем воображении он почему-то был похож на меня.
Как только я вышел в коридор, ко мне подошла молодая женщина в красных шортах-бермудах с синими карманами и в майке с бабочкой на подсолнухе. Она несла поднос с высоким стаканом апельсинового сока. Вентиляторы в гостиной тоже не работали.
– Сеньорита Майя кое-что оставила вам на террасе, – сказала она. – Сказала, что вы встретитесь за обедом.
Она улыбнулась, подождала, пока я возьму стакан с подноса.
– Нельзя ли включить вентиляторы?
– Света нет, – ответила женщина. – Хотите красного вина?
– Сначала телефон. Мне нужно позвонить в Боготу, если можно.
– Телефон там, – кивнула она. – Если сеньорита вам разрешила.
Это был старый аппарат, вроде тех, которыми пользовались в моем детстве в конце семидесятых: что-то типа пузатой птицы с длинной шеей, диском и красной кнопкой под ним. Чтобы прекратить разговор, ее надо было нажать.
Я набрал свой домашний номер и обрадовался, снова испытав это детское нетерпение, когда ждешь, пока диск вернется на свое место и можно будет набрать следующую цифру.