Предательство на предательстве, лишь бы только отнять трон у Предателя! Хорошее начало правления, многообещающее.
— Я не такой! — отчаянно выкрикнул Кременькан. — Я не Предатель!
— Конечно, конечно. Вот только после твоего прихода к власти почему-то начнут один за другим умирать гномы, что помогали вершить революцию. Вопросы и сомнения станут зарубать на корню. «Кременькан наш новый великий король!». Нет, император! «Он приведёт нас к спасению!». «Светлое будущее — оно неизбежно!». Тотальные справедливость и равенство, отсеивающие любых несогласных!
Гулкий топот заставил оппонентов на некоторое время забыть о дискуссии. Оба гнома тревожно смотрели в сторону входа. От того, к кому именно придёт подмога, сейчас зависело всё. Каждый отчётливо понимал — из комнаты живым выйдет лишь кто-то один.
Скалозуб на всякий случай вытащил из-за пояса нож, вернее, настоящий тесак, что извлёк из спины предыдущего вождя бедняков. Безропотно принимать данную свыше судьбу он категорически не желал:
— Достаточно с меня Твоей воли Отец! Пусть смирением пудрят мозги трусам и дармоедам, я же беру всю ответственность на себя! — озвучил не самый богобоязненный манифест Безбородый пророк.
Из прихожей долетел грохот падающей мебели, грубая ругань. На пару мучительно долгих секунд наступило затишье. Затем из дверного прохода осторожно высунулась перевязанная грязными тряпками голова.
— Торк! — никогда прежде вид преданного, но раненного на всю черепушку, товарища не вызывал у Скалозуба столь бурный восторг. — Хвала Праотцу, это ты!
— Верующие — такие верующие… — скептически прокомментировал непоследовательную реакцию Безбородого, помрачневший враз Кременькан.
Во все глаза таращась то на рунический круг, то на боготворимого им пророка, то на Норина, что по-прежнему не подавая признаков жизни сидел у стены, Торк нерешительно вошёл в кабинет. Вслед за ним, примерно с такой же реакцией, заходили один за другим остальные.
— Пророк, мы захватили поместье! — отчитался о ситуации безымянный «король», вошедший последним.
— Ну что ж, Кремень, пришло время прощаться. Скажу честно, не от тебя ожидал я предательства! Истину говорят, «кто прикидывается безумцем, легко одурачит всех прочих», — Скалозуб грустно вздохнул: — Что, собственно, ты и сделал.
Лицо Кременькана исказила гримаса обиды и горечи:
— Вам никогда не понять всю глубину лжи, коей опоясал нас Маронон! Знаю, я не святой, но цели мои и вправду были благи. Я страстно желал освободить наш народ от внушаемых с самого раннего возраста предрассудков!
В голосе «спасителя» послышалась ярость: