В базовом лагере царила паника. Оло Пантоха, оставшийся дома за главного, только бледнел и покрывался потом. Его растерянное лицо постоянно было покрыто потом. Он потел от растерянности.
Когда он доложил командиру, что из отряда дезертировали двое, что район наводнен армейскими патрулями, тот чуть сломал свою «М-2» о голову несчастного Оло. Ещё больше взбесило Рамона известие о том, что в отряде находится Таня. Нам всем тогда здорово досталось. Словно мечом из льда и замёрзшей стали, командир одним взмахом разрубил невесомые, как солнечные паутинки, лучи атмосферы, которая окутывала наше ранчо в золотые дни прибытия в Каламину. Рамон превратился в безжалостного командира, чьи приказы, хлестали своей беспрекословностью, словно плеть погонщика-гаучо. Надо признать, что безжалостней всех он бичевал самого себя…
В жизни, а вернее, в выживании отряда наступила иная эпоха. На смену вечной, цветущей весне Каламины разом пришла лютая зима метельных боёв и морозных пустот от потерь товарищей. Началось наше восхождение, и чем выше мы поднимались, тем больше ледников нас окружало. Тем больше командир укреплялся в своём высокогорном одиночестве.
Что ж, было и ещё одно… И, наверное, оно перевешивало всё остальное. Можно сейчас рассуждать и глубокомысленно философствовать о том, что переполняло каждого из нас, и, в особенности, командира в те дни безысходности, потери Каламины, смертельной усталости после зверского похода, после первого столкновения с «жуткой до смерти» пустотой сельвы… Но мы пришли туда, чтобы с оружием в руках биться за свободу. Любой другой бы сдался. Но наш командир и здесь был последователен: он принял единственное правильное решение – дать бой.
IV
Это случилось в 7 утра, 23 марта. Мы начали нашу войну… Хотя, когда накануне ночью наша группа из восьми человек выдвинулась к руслу реки Ньянкауасу, мы об этом и не догадывались. Мы – это шестеро боливийцев, в том числе Хулио Веласка и Адриасоль. Сан-Луис и Аларкон – главные группы разведки – уже получили инструкции от командира. Для остальных это был всего лишь очередной из выходов в дозор в нескончаемой изматывающей череде. В том числе и для Серафина… Это с его выстрела НОАБ начала боевые действия. Да… Молчун Серафин… он дал старт нашей битве.
Мы заняли очень удобную позицию, взяв тропинку, вившуюся вдоль реки, в полукружье, как в клещи. Аларкон лично выбрал это место: почти у самого берега, прямо перед нами густые заросли кустарника прерывались, образуя свободное пространство около десяти квадратных метров в периметре. Тем, кто мог идти нам навстречу, деваться было некуда. Я, Серафин и Веласка вместе с Сан-Луисом расположились справа, возле речки, остальные – по левую руку тропинки. Аларкон и Сан-Луис были в самом центре.