Хочется поежиться и спрятаться поглубже.
Как скульптор умудрился передать — ЭТО?
Равнодушие, любопытство, холодную безжалостность исследователя, и в то же время — понимание. Как?
Как это могло ужиться в одном человеке?
Не в человеке. В боге.
Страшно…
Анжелина сделала шаг вперед. Второй…
Ее ждет любимый человек. И останавливаться она не собирается. Бран стоит справа от алтаря, внешне спокойный, только голубые глаза следят внимательно и настороженно за каждым ее движением.
Он не прекрасный принц. Никогда им не был и не будет. И о благородстве ему говорить не стоит, и о рыцарстве…
Но Бран будет верен ей. До конца своих дней будет защищать ее, уничтожит любого ее врага, будет любить их детей… даже не так. Не любить.
И она, и дети будут частью Брана. Такой же, как рука, нога, Бран так и будет воспринимать их. И ценить, и защищать, как себя. Он не умеет иначе.
Он не принесет ей сто алых роз из сада.
Но никто, никто, пока он жив, да и потом, не осмелится косо посмотреть в ее сторону, или плохо подумать…
Это совсем не та любовь, о которой пишут в романах. Не то, что было у Тиры и Ричарда, не то, о чем рассказывала Лилиан Иртон, не то, что у отца с матерью… но ведь у каждого своя история, верно?
И лучшей сказки, чем эта, для Анжелины не было.
Взгляд Холоша давил почти ощутимо. И принцесса знала, о чем ее спрашивают.
Бран — не ангел.
Он жестокий, холодный, рассудочный, он убивал и будет убивать, предавать, интриговать, это в его натуре. Лишить его этих качеств никогда не получится.
Можно выловить в море акулу. Но разве можно сделать из нее селедку?
Никогда.
Да и не нужно это. Анжелина знала все изначально, что уж теперь ломать комедию.
Шаг, другой — и Анжелина касается прохладных пальцев Брана.
— Я люблю тебя.
— Ты мое сердце и моя жизнь.
Неважно, кто сказал. Кто ответил…
Перед лицом Холоша это правда.
Бран надрезает свое запястье, кровь капает на алтарь. Звучат слова старой клятвы.
Потом он передает клинок Анжелине.
Принцесса чуть медлит. Страшновато, да и не привыкла она к такому. Но…
Это необходимость.
От волнения она режет чуть глубже, чем требуется, наверняка останется шрам… ну и пусть. Кровь капает на алтарь снова.
— Клянусь…
Любить и защищать, верить и оберегать, не изменять и не предавать. Слова клятвы не меняются для любых народов и времен. И огонь послушно принимает и кровь — и клятву.
На лице Холоша удовлетворение.
Не от жертвы, нет… Анжелина понимает это отчетливо. И — не выдерживает.
— Я теперь тоже… его?
Бран не отвечает. Просто касается губами губ любимой. Поцелуй получается коротким, но оттого не менее сладким. А потом надо достать из кармана бинты и перевязать руку жены. Да, уже супруги.