Альтрес аж пошатнулся.
Судьба, ты жестока…
Он летел, спешил… и опоздал!
— Когда?
Шантен понял, о чем он спрашивает. И только вздохнул.
— Два дня как.
— Два дня?
Альдонай!
Если бы он не задерживался в пути, если бы не сидел в поместье, если бы…
Нет никакого если.
И брата тоже нет. И не верится, понимаете, не верится! Нельзя же так! Он же уехал, и попрощался с Гардвейгом, и помнит его вот такого, живого, веселого, ждущего сына, и… вернуться к могиле….
За что?!
Из груди рвался какой-то волчий вой, и Альтрес что есть силы стиснул зубы.
Спокойно, Лорт, спокойно. Ты выдержишь. Ради брата — ты выдержишь.
— Милия…
— Она жива, здорова, и дети с ней, все трое…
— Трое?
— Сына родила. Гардвейгом назвали.
Альтрес все же не удержал слезинку. Скатилась, затерялась где-то на воротнике, запылилась… Шантен если и заметил, то великодушно не подал виду. И промолчал.
— Могу я…
— Увидеть? Пошли. Заодно и ее величество успокоится.
— Расскажи пока. Как это случилось?
Слова с трудом выходили сквозь стиснутые зубы. Но дядюшка Шант понял, и похлопал Альтреса по плечу.
— Я сам плохо знаю. Графиня рассказала, ее величество вообще обеспамятела.
— Графиня?
— Лилиан Иртон, слышал?
Альтрес даже с шага сбился.
— К-как?
— Гардвейг пригласил ее к королеве.
Лорт понимающе кивнул, он-то знал, кому его брат был обязан своей ногой.
— Графиня была с ней, когда все началось…
Альтрес шел и слушал. И внутри у него кипело такое…
Убивать буду, — про себя поклялся он. — Кровью ульетесь, когтями и зубами рвать буду, смерть звать станете, твари! Вы мне за все ответите! Вот за эту минуту бессилия, за опоздание, за…
За брата.
Внутренности вырву и сожрать на моих глазах заставлю!
А потом дверь распахнулась.
И Альтрес увидел Милию. Бледную, спокойную, лежащую в кровати… слава Альдонаю, живую! И детей рядом с ней, и Эда, и Кора, и верную Берту, и сверток в пеленке…
И еще одну женщину.
Высокую, светловолосую, с яркими зелеными глазами.
Альтрес никогда ее не видел, но сразу узнал.
Ее сиятельство Лилиан Иртон.
И преклонил колено.
* * *
Альтрес и сам не знал, кому кланяется.
Королеве?
Лилиан?
Здесь и сейчас они для него были одним целым. Две женщины.
Одна — которую он, он должен был беречь, но оплошал, подвел брата.
И вторая — благодаря которой уцелела королева и ее дети. Его племянники.
Жизнь и память Гардвейга.
— Альтрес, — обрадовалась королева.
Зеленоглазая прищурилась, но промолчала. Просто выразительно поглядела на Лорта, словно намекая, что надо поговорить.
Надо, это Альтрес и сам понимал. Еще бы! Но сначала — королева, которая улыбнулась ему и опустила ресницы, разрешая подойти ближе.