Разговор между ними завязался сразу, плавно и незаметно переходя в полнокровную беседу. Каждый из собеседников охотно и честно говорил о себе и с нескрываемым интересом слушал другого, ничуть не лукавя душой при этом. Подобно случайным железнодорожным попутчикам, по воле судьбы встретившимся в купе вагона, они открыто говорили о себе, зная, что один из них скоро должен сойти и они уже никогда не встретятся.
Отвечая на вопросы спасительницы, Покровский заметил, как зябко сжимает она свои пальцы, посиневшие от холода из-за потери варежек во время бегства со станции. Чисто непроизвольно капитан накрыл пальцы девушки своими ладонями, и она не убрала их.
Горячая волна тепла перетекала из рук Алексея в замерзшие пальцы Наташи, а вместе с этим в душах обоих беглецов зарождалось чувство, которое очень трудно объяснить простыми словами. Уже капитан отогрел девичьи руки, и, застенчиво улыбнувшись, она убрала их в карманы, уже румянец смущения пропал с девичьего лица, а в глазах обоих появились таинственные искры, притягивающие взоры собеседника, подобно сильному магниту.
День быстро погас и взошла рогатая луна, а разговор им ничуть не наскучил и не потерял интерес для обоих. Каждый из собеседников с радостью открывал в другом что-то новое и очень важное для себя и от этого радовался, подобно маленькому ребенку, познающему большой мир.
Когда наконец-то показался долгожданный паровоз, капитана и девушку вдруг охватило чувство досады и печали от скорого прощания, которое возникает, когда прерываешь чтение увлекательной книги на самом интересном месте. Алексею так много хотелось сказать Наташе под стук колес приближающегося поезда, но единственное, что он мог себе позволить, это поцеловать руку девушки и произнести: «Я обязательно напишу вам».
Наскоро черканув в походной книжке адрес девушки, он заскочил на подножку вагона и провожал ее пронзительным взглядом до тех пор, пока ночные сумраки не поглотили девушку вместе со сторожкой.
Капитан сдержал слово, и при каждой выпадавшей возможности он аккуратным почерком писал письма своей очаровательной знакомой. Если его первые письма начинались с обращения «Здравствуйте, дорогая Наталья Николаевна», то затем оно трансформировалось в «милую Наташу», и в каждом из них была маленькая частичка души автора, из которых любой, даже малоопытный человек мог сложить целостную картину.
Однако ни одно из писем, написанных Покровским, не было отправлено далекому адресату, а, аккуратно перевязанные, они ложились на дно вещевого мешка, поскольку и писались именно для этой цели. По причине своего воспитания капитан считал, что не имеет права беспокоить девушку своими чувствами в то время, когда вокруг войны и революции.