, и день был первым до ноябрьских календ. К северу от городка вздымались багряно-золотистые горы, и клонившееся к западу солнце таинственным румянцем озаряло аляповатый запыленный форум из камня и алебастра и деревянные стены цирка, стоявшего чуть к востоку. Группы горожан – широкобровых римских поселенцев и жестковолосых романизированных туземцев наряду с типичными гибридами двух этих рас, схоже одетых в тоги из грубой шерсти, горсткой легионеров в шлемах, чернобородых васконов
[35] в простых одеждах – толпились на считаных мощеных улицах и форуме; всеми двигала некая смутная, едва уловимая тревога.
Я же только что сошел с лектики, которую носильщики-иллирийцы в спешке несли, следуя на север из Калагура[36], переправившись через Иберус[37]. Судя по всему, я был провинциальным квестором[38] по имени Луций Целий Руф, и меня призвал проконсул, Публий Скрибоний Либон, несколькими днями ранее прибывший из Тарракона[39]. Солдаты были пятой когортой Двенадцатого легиона под командованием военного трибуна Секста Азелия; легат[40] всей провинции Гней Бальбуций также прибыл из Калагура, где нес службу.
Собрались мы по причине ужаса, таившегося в горах. Все как один горожане были напуганы, умоляя прислать когорту легионеров из Калагура. Пришла осенняя Пора Ужаса, и дикари в горах готовились к обрядам, о которых в городе знали лишь понаслышке. Там, высоко, обитало старинное племя, говорившее на отрывистом языке, непонятном васконам. Их видели редко, но несколько раз в году в городе появлялись их малорослые раскосые желтокожие посланцы, напоминавшие скифов, и торговали с купцами, изъясняясь при помощи жестов. Весной и осенью на вершинах они проводили свои отвратительные ритуалы; их завывания и огни алтарей наводили страх на жителей деревень. Это повторялось в одно и то же время – в ночь перед календами мая и в ночь перед календами ноября. Перед этим начинали исчезать люди, о которых больше никто не слышал. Шептались, что местные пастухи и фермеры не питали вражды к старинному племени и не одна крытая соломой хижина пустела перед омерзительными полночными шабашами.
В этом году ужас был безмерен, так как жители Помпело знали, что старинное племя гневалось на них. Три месяца назад пятеро маленьких косоглазых торговцев спустились с гор; троих убили в стычке на рынке. Те, что выжили, не сказав ни слова, вернулись назад, и в ту осень никто из людей не пропал. За мнимой безопасностью крылась угроза. Дикари никогда не щадили своих жертв. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и всю округу охватил небывалый страх.