. Вот почему все зависит от вас – черных и белых, христиан и евреев, ото всех в равной степени. Помогите нам бороться с этими отрицателями, потому что никто не может чувствовать себя в безопасности. Сегодня взялись за евреев. Завтра – за кого-нибудь еще… Посмотрите в окно – там светит солнце. В Освенциме солнца не было никогда. Призываю на вас, молодые люди, Божье благословение: пусть солнце светит вам всегда. И несмотря на все свои кошмары, я не буду отмалчиваться. Спасибо».
Одна из студенток подняла руку: «Мистер Вильциг, можно ли выразить словами ощущения от освобождения?»
«Наверное, нет, – сказал он. – За две недели до освобождения я похудел до сорока килограммов. Я уговаривал себя, что выживу, но, честно говоря, в последние дни перед освобождением мне казалось, что долго я не протяну. Уже после освобождения мы были окружены смертью и умиранием. Мы почти ничего не ощущали. Когда ты уже почти на том свете, а двое твоих соседей мертвы, как тут радоваться? Мы были в оцепенении. Нас нельзя было назвать живыми. Только позже, когда я лежал в больнице и видел доброту американской медсестры или когда солдат предлагал мне шоколадку, пусть даже она была слишком питательной и ее нельзя было есть, до меня начало что-то доходить. Чувство освобождения не было мгновенным. Словно бы внутри и снаружи меня постепенно разливалась теплота».
Поднялась еще одна рука: «Мистер Вильциг, смогли бы вы добиться такого же успеха в бизнесе в какой-либо другой стране мира?»
«Нет, – горячо ответил Зигги. – Такое чудо возможно лишь в Америке. Америка – единственная страна свободы и возможностей».
Руку поднял еще один студент: «Можно ли что-то сделать, чтобы Холокост больше не повторялся?»
«Вот что я вам скажу, – ответил Зигги. – Решительно выступайте против всей этой чепухи от отрицателей Холокоста, которая распространяется по университетским кампусам. Например, один из отрицателей, мистер Бьюкенен, утверждает, что у него имеются доказательства, будто бы в Треблинке, одном из худших лагерей, нельзя было отправить в газовые камеры такое большое количество евреев одновременно. Почему? Потому что, по его словам, наука этого не допускает. Что за наука? Он рассказывает, что много лет назад в Западной Виргинии был взрыв на угольной шахте и, согласно документам, несколько человек, находившихся в тамошних туннелях, задохнулись за сорок пять минут. Когда его приперли к стенке со словами “Что это за документы и что тогда делать с 80 тысячами евреев, уничтоженных в Треблинке?”, он наконец сознался, что прочитал обо всем этом в немецкой неонацистской газете. Бросайте им вызов. Заставляйте их отвечать за свои слова. Это самая эффективная мера».