— Приехала из больницы ненадолго, сходить в какую-то недавно построенную церковь.
— Нет, — сказал Пустовойтов. Он снова превращался во внука и переставал быть единственным жильцом квартиры № 28, где в серванте перед фотографией снящейся покойницы усыхала в стакане монополька. — Нет, — сказал внук, — насколько я знаю, никакой новой церкви за это время не построили.
— Откуда ты знаешь? — бабушка потрогала раковую шишку на своем горле.
— Я же газеты листаю. И еще телевизор, — удивлялся он.
Она рассердилась:
— У меня, представь себе, тоже есть телевизор, и на газету меня подписали бесплатно.
— Ну, хорошо, — согласился Пустовойтов, — хорошо, у нас разные газеты и разные телевизоры. Но мне почему-то кажется, что твои средства массовой информации функционируют из рук вон плохо, неоперативно. А чаще всего врут. Особенно перед выборами.
— А твои не врут перед выборами? — бабушка поправила красную кофту. — Короче, Олег, отведешь меня в новую церковь.
— Меня зовут Петя, Петр меня зовут, — возмутился он, — забыла имя собственного внука?
— Тебя зовут Олег, — упрямилась бабушка, и раковая шишка под ее пальцами уменьшалась и уменьшалась.
И началась херня, обычная для пустовойтовского не отягощенного фрейдизмом Морфея (от «морфия»). Внук обнаружил в комнате привязанный к потолку музыкальный инструмент: нечто среднее между клавикордом и верджинелем. Он открыл крышку и опустил руки, понимая, что клавиши расположены не так, — то есть они перемешаны, но перемешаны не беспорядочно, а с алхимическим — как в возрожденческих фолио — умыслом. Руки двигались навстречу друг другу, встречаясь на середине и разлучаясь вновь: получалось что-то робингудовское, похожее на фон из виниловых сказок.
— Ты отведешь меня в новую церковь, — повторяла бабушка. Но невозможно было оторваться от инструмента. Петр хлопнул дверью своей камеры-обкуры — и выбежал из ненужного сна.
Всю неделю Пустовойтов оформлял на себя квартиру. Толкался в бюро технической инвентаризации, раскладывал перед юристом жилищно-коммунального департамента копии документов, дожидался очереди к паспортистке в ЖЭУ.
Бабушка умерла месяц назад. В июне. Она работала на областном радио редактором музыкальных программ. Специализировалась на фольклоре. Но вместе с тем — и романс, и классика. Ее передачи разделялись на живые с участием, как правило, местных народных коллективов или цыганских-казачьих-украинских вокальных одиночек, и на авторские, в которых ведущая вспоминала приезжавших в провинцию знаменитых певцов, композиторов или просто рассказывала о какой-нибудь симфонии Чайковского или фортепьянном концерте Шопена. Иногда, впрочем, бабушка