Я смотрела на Жорку и улыбалась, он в ответ хмурился, видимо всё же совесть мучила.
— Ну рассказывай, как съездила и что нашла. Только не заливай мне, как старушке, про школьное сборище, не поверю. Так, что нарыла?
Я рассказала Жорику всё, ничего не утаив. Сказала, что Даня будет звонить мне по ходу решения проблемы.
— Вот скажи мне, мартышка, зачем ты ищешь на свою попу приключения? Тебе видимо скучно живётся? Что тебя вообще сподвигло в Москву переться? Неужели, спокойствие тебе не по душе?
Я рассказала Жорке о своей встречи в Михайловском саду с незнакомцем, перед самым отбытием на дачу.
— Понятно теперь, почему лицо у тебя тогда такое перепуганное было. Почему сразу не рассказала?
— Ты бы стал мне опять про Игоря морали читать, а мне очень не хотелось нотаций.
— Вот вроде беременная, успокоиться должна, о потомстве своём думать, а ты всё равно приключения на попу ищешь! Что ты за человек такой? Зачем лишнее внимание к себе привлекаешь? Ты понимаешь, что если он тебя нашёл, значит, за тобой до сих пор приглядывают? Ты не думаешь о том, что они могут быть в курсе твоей поездки в Москву?
— Жор, может, хватит мне морали читать? Обо всём я думаю. Поживём, увидим. Время уже почти десять, поехали на речку?
— Что с тобой будешь делать? Поехали.
Мы съездили, искупались на речку, потом покатались по окрестностям, а позже помогли бабуле с огородом. Ближе к вечеру позвонил Даня, сказал, что уже в Барселоне, что всё хорошо, полёт был лёгким.
В мелких житейских радостях прошла неделя. Мы выезжали купаться, ездили в магазин, загорали, в общем, радовались жизни и тёплому, солнечному лету. Раз в пару дней звонил Даниэль, узнавал о моём самочувствии и время препровождении. Рассказывал, что они с Вивьеном путешествуют по городам Испании, что в восторге от местных жителей, еды и архитектуры. Что всё здорово и он впервые за много лет по-настоящему счастлив.
Как то вечером Даня позвонил очень грустный, мне даже казалось, что разговаривает он после продолжительных рыданий, слишком уж выдавал его голос. На мои вопросы он отвечал, как-то вяло и нехотя. Я начала очень нервничать.
— Данечка, скажи честно, только не ври, вы поссорились с Вивьеном? Серьёзно поссорились? Я по голосу слышу, что ты плакал. Только не ври! Я чувствую, что что-то случилось. Не молчи!
— Родителей убили.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась, — Что ты сказал?
— Их машина сегодня днём взорвалась. Они с мамой собирались ехать за город, сели в машину и БАХ! Всё! Нет родителей! Мне позвонил Григорий Иванович и рассказал. Ещё сказал, чтобы я сидел в Испании и не высовывался, пока не наступит время вступать в права наследства. Что на похороны мне приезжать нельзя, что он сам всё организует. Что люди взорвавшие отца, скорее всего имеют отношение к тем документам которые мы с тобой ему оставили. Григорий Иванович сказал, что благодаря этим докам, им практически удалось размотать клубок, который они под колпаком уже несколько лет держали. Что видимо в ФСБ оказался крот, ну то есть предатель. Что, когда начались аресты, всплыло имя отца и его причастность к документам. Короче, что и мне скорее всего грозит опасность. Лэйлочка, как такое могло случиться? Они ведь ещё совсем молодые были. У папы планов было громадьё. Почему? — слова Дани перемешивались с рыданиями, а я готова была провалиться под землю. Всё из-за меня! Я лишила жизни двух замечательных людей. По моим щекам бежали слёзы, слёзы жалости к Дани и слёзы ненависти. Ненависти к себе. Это только моя вина. Боже, что же я натворила?