.
Поэтому, как говорил чекист Петерс, «внутри страны должна вестись систематическая война против буржуазии, чтобы преобразовать ее из паразитического класса в сообщество трудящихся и тем самым способствовать ее исчезновению как класса; во внешней же политике следует любым мыслимым образом способствовать переходу средств производства в руки рабочего класса и тем самым – превращению международного коммунистического движения в „могильщика буржуазного общества“. Пролетарская диктатура не должна связывать себя законами, даже собственными, потому что вновь и вновь может потребоваться прямое применение насилия ради того, чтобы способствовать победе „революционного правосознания“»[94]. Поэтому, кстати, Троцкий охарактеризовал казнь царя и его семьи как «быстрое правосудие», которой дулжно было показать сторонникам и противникам, что вожди пролетариата полны решимости вести беспощадную борьбу, принимая лишь одну альтернативу: «победа или полная гибель»[95].
Судил представителей отживших классов не пролетариат, а ЧК. А она, как известно, упрощала ленинские мысли о лишении буржуазии всяческих прав. Кстати, как я уже обращал внимание, именно стремление рассматривать политику в экстремальном дискурсе «жизнь или смерть», «победа или полная гибель», роднило национал-социализм с большевизмом. И революционная законность по Ленину обернулась просто массовым истреблением людей, ибо мешать делу социалистической революции можно было и в прямом смысле этого слова, занимаясь контрреволюционной деятельностью, и косвенно, просто своим присутствием на земле, своим существованием как прослойки людей, несовместимой с картиной будущего царства пролетариата. Судьба миллионов людей, как честно признался Ленин, теперь целиком стала зависеть от того, в чем видят угрозу революции наделенные судейскими полномочиями представители пролетариата. Поразительно, но Ленина (это в полной мере относится и к Троцкому, и ко всем членам ленинского Политбюро) никогда не смущало то обстоятельство, что он своим учением о революционной пролетарской законности на самом деле отдал судьбу всех непролетарских классов, и прежде всего образованной России, в руки трудовой России, которую он бесцеремонно обличал в «дикости», в «азиатчине», в «варварстве». Он никогда не задумывался над тем, что, начиная свою большевистскую революцию в «варварской России», как он любил говорить, он тем самым открывает дорогу истреблению неварварской, образованной Руси.
И трагедия ХХ века состоит в том, что на фоне откровенно человеконенавистнического большевизма эпохи Сталина, эпохи репрессий 1937–1938 годов, когда центр «доверял» руководству НКВД области, как это было в Смоленске, «задачу уничтожения десяти тысяч врагов народа» и требовал как можно быстрее «сообщить о ее выполнении радиограммой», а лучше о перевыполнении, Гитлер со своей «ночью длинных ножей», когда были убиты чуть более сотни сторонников Рема со своим шефом, выглядел еще долго, до его похода на Восток, европейцем. Холокост как геноцид по отношению к еврейскому народу на самом деле начался после июня 1941 года, на территории СССР. На Украине спецотряды СС убили 33 000 евреев в урочище Бабий Яр близ Киева, взвалив на них ответственность за спецотряды Красной армии, которые во время вступления немцев в Киев организовали поджоги и взрывы в административных зданиях в центре Киева, уничтожившие сотни немецких солдат.