Трудно спорить с теми, кто утверждает, что декрет о «красном терроре» от 5 сентября 1918 года, провозгласивший, что «укрепление Советской Республики против своих классовых врагов должно осуществляться путем их изоляции в концлагерях, и лица, имеющие отношение к организациям, заговорам и мятежам белогвардейцев, подлежат расстрелу», давал «зеленый свет» концлагерям Гитлера.
Понятно, что сам факт первенства во времени преступлений против человечности, совершенных большевиками, над преступлениями национал-социализма ни в коей мере не оправдывает ужасы Освенцима. В равной мере как и решающая роль СССР в разгроме фашизма не может быть моральным оправданием откровенных зверств красного, а потом сталинского террора. Никуда нам не уйти от того страшного и неприятного факта, что именно советская Россия принесла в историю уникальный опыт уничтожения классов, уничтожения миллионов людей. Понятно и то, что национал-социализм, используя красный, большевистский террор как пугало для растерявшегося буржуазного общества, нес в себе не меньше человеконенавистничества, чем русский марксизм. На мой взгляд, этнический геноцид, когда убивают даже грудных младенцев только потому, что они евреи или цыгане, страшнее, бесчеловечнее, чем классовый геноцид, когда мужчину, взрослого мужчину убивают за принадлежность к классу или к партии. Безумие классового геноцида, организованного большевиками, иногда приближалось, даже совпадало со зверством этнического геноцида. Красноармейцы, по признанию Крупской, получали удовольствие от четвертования штыками тел детей-юнкеров. Приговаривая к голодной смерти деревни, окруженные красноармейцами, Сталин уже предвосхитил, по сути, газовые камеры Гитлера. От голода прежде всего умирали маленькие дети. Так что спор между большевиками и гитлеровцами о первенстве в деле жестокости можно продолжать до бесконечности. Коммунистический идеал равенства породил не меньше страданий, чем расистский идеал превосходства арийцев над другими народами.
Пангерманизм как составная часть идеологии национал-социализма появился задолго до рождения Гитлера как политика. Книга Отто Рихарда Танненберга «Великогермания. Предстоящая работа в ходе ХХ века» была издана в 1911 году. Но после появления первого марксистского государства на земле, после появления угрозы современной Европе, после появления угрозы распространения на всю Европу карательного опыта русской ЧК и связанного с ней «страха» появляется возможность соединить идею пангерманизма с исторической миссией противостояния марксизму и тем самым – якобы, повторяю, якобы спасения человеческой цивилизации. Большевистская революция с ее зверствами придавала на первых порах – на самом деле до начала 1939 года, до начала Второй мировой войны – гуманистическую легитимность фашизму как силе, способной уберечь Европу от кошмаров ЧК. Несомненно, Сергей Булгаков был прав, мессианизм фашизма сначала Муссолини, а затем Гитлера был порожден мессианизмом марксизма с его учением о победе мировой пролетарской революции. В изданных Бухариным «Директивах Коммунистического Интернационала» говорилось: «Родилась новая эпоха. Эпоха крушения капитализма, его внутреннего распада, эпоха коммунистической революции пролетариата <…> Она должна свергнуть господство капитала, исключить возможность войн, уничтожить границы между государствами, превратить весь мир в сообщество, работающее для себя, сделать реальностью братство и освобождение народов. <…> Отбрасывая половинчатость, лживость и разложение отживших официальных социалистических партий, мы, коммунисты, объединенные III Интернационалом, ощущаем себя прямыми продолжателями героических стремлений и страданий целого ряда поколений революционеров от Бабефа до Карла Маркса и Розы Люксембург»