. Но и Ленин, и руководители III коммунистического Интернационала обращались за поддержкой своих идей к тем, кто готов был жертвовать своей жизнью во имя всемирной победы пролетариата. И в свете этого становится понятно, почему идеи Карла Маркса были осуществлены именно в России. Жизнь человеческая у нас всегда стоила меньше, чем даже в Германии. Хотя, честно говоря, в мечте Гитлера о тысячелетнем царстве Третьего рейха было больше откровенного безумия, чем в марксистском учении о переходе к «подлинной», а именно к коммунистической истории. Но бреду Гитлера о тысячелетнем рейхе поверила Германия Канта и Гете.
Ленин в своей проповеди жертв среди рабочего класса вообще уникален. Он считал, что бескровная победа вообще менее ценна, чем победа, орошенная кровью. «Не надо стремиться к бескровным пролетарским революциям, – учил делегатов съезда III Интернационала Владимир Ильич, – не надо стремиться к тому, чтобы они, эти революции, были не слишком тяжелыми», то есть были бескровными. Ильич настаивал, что «каждая революция влечет за собой огромные жертвы для класса, который ее производит». И ничего страшного нет в том, успокаивал своих слушателей Ленин, что «диктатура пролетариата в России повлекла за собой такие жертвы, такую нужду и такие лишения для господствующего класса, для пролетариата, какие никогда не знала история, и весьма вероятно, что и во всякой иной стране дело пойдет точно так же»[172]. Мы, советские люди, читали эти строки по-советски и никогда не задумывались о страшной, дьявольской сущности этих слов. Ведь, как видно из тональности этой речи, Ленин действительно доволен, что без огромных жертв революции невозможны. И Гитлер в «Майн кампф» почти дословно повторяет Ленина и говорит, что национал-социализм «имеет гигантское, всемирное значение, и именно поэтому мы с первой же минуты считали, что в защиту его нужно и должно идти на самые тяжелые жертвы»[173]. Для Гитлера, как и для Ленина, когда речь идет о великой цели, великой идее, не может быть разговора о сохранении человеческой жизни. «Чтобы завоевать массы на сторону идеи национального возрождения, – настаивал Гитлер, – никакие социальные жертвы не являются слишком большими»[174]. Как это похоже на призывы нашей «партии войны» идти на любые жертвы, чтобы наказать ненавистных «укропов» и стоящий за ними Запад.
И последнее. Глубоко убежден, что сегодня запрет, слава богу, неофициальный, на правду о родстве национал-социализма с большевизмом является главным препятствием на пути окончательной декоммунизации России, на пути очеловечивания нашего нынешнего национального сознания. Только тогда, когда мы поймем, что наш родной классовый, социальный расизм мало чем отличался от гитлеровского этнического расизма, когда поймем, что убийство невинного во имя «великих», как мы считали, идеалов ничем не отличается от убийства людей во имя, несомненно, грязных идеалов расизма, мы наконец-то станем здоровой, полноценной европейской христианской нацией.