Он кивнул и ответил: «Именно это он и говорил. Это не его собственное сообщение, он сам его от кого-то получил».
Не знаю, кто из нас первым понял и распространил это сообщение, но поскольку мы все мыслили похоже, то пришли к сходным выводам, и это известие распространилось как пожар.
На самом деле мы не устойчивые. Приступы влияли на нас, как и на всех остальных. Только остальные обменивались, а мы раздваивались. После «большого обмена» это происходило снова и снова, и таких, как мы, в мире появились тысячи – тысячи, вокруг которых могло группироваться человечество. И видимо, это происходит до сих пор. Мы продолжаем раздваиваться, потому что мы не имеем пары, не ходим ни с кем за ручку. А если мы начнем это делать, люди поймут, что мы на самом деле не устойчивые, группы распадутся – и снова все вернется к хаосу.
На следующий день после того, как я получил сообщение от посланника, я сел на лошадь и поскакал к другой группе, которая была ближе всех. Подошел к тому, на кого мне указали как на вождя, убедился, что мы одни, и спросил: «Дан?»
Теперь мы переселяемся. Движемся к одной из точек, в которой мы с Джулией договорились попытаться встретиться. Может быть, если она еще жива, мы там увидимся.
Мы не можем продолжать жить в маленьких группах. Наши сообщения несколько раз обошли соседние группы, и сейчас все группы в нашей местности собираются в одной точке, чтобы построить там город – большой город. Это происходит параллельно в разных концах мира. С точки зрения других людей, это просто следующий уровень, возрождение цивилизации, организация общества заново. С нашей точки зрения, этим дело не исчерпывается.
Ходят слухи, что устойчивые упустили свое. Что они совершили ошибку, когда каждый из них объединил свою группу с другой группой, лишь бы иметь возможность ходить, взявшись за руки с другим устойчивым. Их группы разваливались, утрачивали доверие к ним, иногда прибегали к насилию. Никто до сих пор не знает, что мы раздваиваемся. Большинство меня по всему миру молча сходятся во мнении, что об этом нельзя рассказывать. Но все мы движемся к одной и той же точке, руководимые общей идеей.
Мы подождем, пока не соберемся все вместе. Сейчас приступы происходят редко, но опасность, что мы будем раздваиваться и дальше, пока остальные люди не исчезнут, слишком велика.
Когда все группы сойдутся, они объединятся – и мы тоже. Может быть, мы расскажем им, а может – нет. Может, как-нибудь ночью мы все встанем, я весь встану, все мои копии – и тихо вместе выйду из города, рука об руку, в другое место. Мы организуем там свою группу, свои группы по всему миру.