— Эвелина, псина чернолунная, держись! — я стал ругаться, не разбирая слов.
— Кто тут… псина… — девушка возмутилась, но довольно слабо, — А правду говорят, Незримая… является… собака…
Я зарычал, прибавил шагу, обгоняя вялых зомбаков:
— Дорогу, придурки!
Естественно, эти безмоглые ничего не понимали, и некоторых приходилось расталкивать и сносить с дороги, чуть не спотыкаясь об них. Ничего, пятая точка Эвелины служила довольно гуманным тараном.
А вокруг творился, как у нас говорят, самый натуральный жжёный псарь. Я слышал, как свистят пули, краем глаза видел красные трассы, прошивающие помойников. Тогда бедняги резко улетали назад, подхваченные шальной и мощной пулей.
Да, на хрен, нашим умникам придумать такую учебную иллюзию фантазии бы не хватило… Давай, Васёк! Давай, Тим… Ещё шаг, и ещё!
Не сразу я расслышал бормотание вокруг:
— Порошок принести…
— Принести порошок…
— Пирус…
Шёпот помойников только пугал ещё больше. Да это апокалипсис какой-то — не хватало только, чтоб разверзлись кровавые реки. Хотя и так вода, плещущая под ногами, отливала зловещей багровостью под светом Красной Луны.
Я вскинул глаза, засекая сразу несколько мерцающих огневых точек на набережной Каменного Дара. Ух, толчковые псы, расслабились, бьют в открытую. Сюда б мою винтовку, верный и родимый «свисток», я бы ваше гнездо раскурочил за пару минут.
Тоннели были всё ближе и ближе, их тёмные своды вырастали перед нами, поражая размерами. Позади лежали уже десятки тел, но нас всё ещё окружала внушительная толпа зомби. Скрываться в толпе безмозгликов было негуманно, но именно благодаря им-то мы и добрались.
Солдатам сверху уже было неудобно стрелять, им приходилось свешиваться через бойницы. И это дарило шанс, что у нас всё получится!
Чернолунница явно бредила, что-то бормоча, да и пацан в моих руках как-то притих, даже не стонал уже. Неужели задели его?
— Муж мой родимый, — послышалось от Эвелины, её ладонь нежно погладила мне щёку, — Я твоя, возьми меня…
— Уже… уф!.. бегу… потерпи только! — просипел я в ответ, чувствуя, что лёгкие уже сдают, — Держись!
А в груди у меня и вправду будто раскалённый огненный Вертун поселился. Дышать было нечем, мышцы на пределе, и второе дыхание мне даже не светило — я слишком перенапрягся, да и Василий тот ещё боец. Если бы не «вытяжка», мы бы свалились ещё там, у лестницы.
— Не позволишь… остаться мне… девой, не познав сладострастия… плод… — Эвелина стала распевать какую-то песню, но её голос слабел, — Будешь ты, мой избранник, кто первый… кто… когда… суд Незримой… войдёт…