— Ты боишься смерти?
— Кто ее не боится? Обратное могут утверждать лишь лицемеры и дураки. Да и вряд ли на том свете мне завещан рай. Правда, я в последнее время стараюсь делать хоть что-то хорошее. С вашей помощью мне удается это лучше. Например, сейчас нам надо будет выступить в роли армии спасения. Надвигается финальная сцена.
— Ты серьезно?
— Вполне.
И, бросив окурок в одну из стеклянных пробирок и метко попав в отверстие, Ваха произнес:
— Самое время пойти познакомиться с «кровавым Александром».
Он сделал жест в сторону двери. Мы вышли из комнаты. Ваха указал мне на лестницу, которая вела на второй этаж.
Мы поднялись по ней вверх и, пройдя по коридору, оказались наконец в кабинете Шерифа. Он оказался незапертым. Одна из стен была оклеена шикарными фотообоями, изображающими известный всему миру вид нью-йоркского порта с небоскребами. На столике в хрустальной пепельнице дымилась недокуренная сигарета. Опрокинутая на пол фарфоровая чашка и разбросанная на диване одежда говорили о том, что хозяин кабинета очень торопился. Компьютер на столе высвечивал столбики цифр. Казалось, Мельхорн вернется с минуты на минуту.
Ваха указал мне на дверь шкафа-купе. Я поняла, что таким образом он предлагает мне войти туда.
Я не стала противиться и вскоре оказалась в тесном темном пространстве с маленькой щелкой для глаз.
Сам же Ваха, закинув ногу на ногу, удобно расположился в громаде шефского кресла, пуская к потолку сизые колечки табачного дыма. Вдруг в проеме двери появился элегантный джентльмен с красивой бородкой.
Мне показалось его лицо знакомым. Мы явно где-то с ним встречались. Или… Где-то я его уже видела, но знакома не была. Вглядевшись пристальнее в его лицо и совместив его внешность со своими собственными догадками, я поняла, что не ошиблась.
Голос, знакомый по угрозам в мой адрес, но уже без хамства, я бы даже сказала с некоторой светскостью, на которую только был способен шеф банды, безразлично произнес:
— А, это ты, Ваха? Давно ждешь?
— Недавно.
— Что тебе нужно?
— Твоя жизнь, скотина! — лицо Вахи вдруг стало свирепым.
— Ты в своем уме, Ваха? Что ты несешь? — Мельхорн поднял свои брови вверх.
— Слишком многие грешки нас с тобой объединяют, Шериф. — Ваха сверлил его буравчиками своих хищных чеченских глаз.
— Действительно, — хозяин, молодой и симпатичный, одетый в темно-синий костюм и кремового цвета плащ, элегантный и интеллигентно выглядящий, вполне европейского вида негодяй, уселся в кресло, холодно и снисходительно оглядывая Ваху.
В его взгляде абсолютно не было никакого испуга.