.
Рукописи Мари на алгонкинском, гуронском и ирокезском наречиях, являющие собой наиболее важное свидетельство ее отношения к таежным жителям, были в XIX в. подарены миссионерам канадского севера, о чем сообщает дон Ги Ури (он пишет о Мари Воплощения с большим знанием дела и без присущего Жаме расизма)[748]. Я надеюсь, что затем они попали в руки америндов. Возможно, они до сих пор хранятся у кого-нибудь с надписью, отражающей семейную историю, — наподобие той, которую сделал на рукописи гуронско-французского словаря отца Шомоно Поль Цауэнкики: «Этот документ был завещан мне моим отцом Полем Тауреншем, великим вождем гуронского племени, в 1697 году обосновавшимся под Квебеком, в Нотр-Дам-де-ла-Жён-Лоретт. Мой отец получил его от своей матери, Ла-Уинонки, жены Поля Ондауэнута, который умер в 1871 году, в возрасте 84 лет»[749].
Акварели и книги Марии Сибиллы Мериан были к моменту ее кончины широко известны в Европе, и эта известность распространилась еще дальше с выходом «Книги о гусеницах» и «Метаморфоза» на голландском, французском и латинском языках, причем два таких издания появились и спустя несколько десятилетий, в 1770‐х годах[750]. На ее книги ссылался Линней, который дал название Merianella одному из видов бабочек в своей классификации и весьма одобрительно отзывался о собранной королевой Луизой Ульрикой коллекции рисунков Мериан с изображением насекомых. Он также причислил гравюрные издания Мериан к книгам, которые своей дороговизной препятствуют развитию естествознания («многие Сыны Ботаники, взращиваемые в скромном достатке, вынуждены обходиться без таких дорогостоящих изданий»)[751].
Цена не имела значения ни для Петра Великого, ни для его преемников, которые в 1736 г. послали Доротею Марию Гзель в Амстердам, чтобы она привезла остававшиеся там акварели своей матери для коллекции петербургской Академии наук[752]. Выставленные в Кунсткамере наряду с полотнами Рембрандта, картины Мериан наверняка способствовали интересу к чешуекрылым среди высшего офицерства и чиновничества. Более того, они стимулировали прошедшую через всю жизнь страсть к собиранию бабочек у Владимира Набокова. Ему было около восьми лет, когда в 1907 г., роясь на чердаке родительского дома в окрестностях Санкт-Петербурга, будущий писатель наткнулся на книги своей бабушки с материнской стороны, которая тоже увлекалась природой. Он сошел вниз, нагруженный «ворохом совершенно восхитительных фолиантов», главным из которых стала для него книга Марии Сибиллы Мериан о суринамских насекомых