Мы продолжали навещать Селестена день за днём, пока он не пошёл на поправку. Примерно через неделю он уже был в состоянии с нами общаться, уже хорошо понимая, что нас интересует больше всего.
В отличие от Леофена и Жана Батиста, чей солидный вид сразу бросался в глаза, Андре был новичком на руководящем посту, полным инициатив реформатором. Юношей он прибыл в Сен-Марк специально, чтобы вступить в ряды Бизанго, и неудивительно, что вскоре ему стало тесно в одном отделе с месье Леофеном. Уволенный за неповиновение, он быстро организовал собственную ячейку, которая на данном этапе успешно консолидируется.
Амбиции его были чрезмерно велики, зато его ещё не коснулась коррупция. А главное – он был шокирующе откровенен. Будучи равным среди первых, он, соблюдая верность своим богам, уповал на их содействие в реализации прогрессивных замыслов. Наше случайное знакомство сулило Андре открытия, не уступающие по значимости нашим.
– Предлагаю нормальное сотрудничество, – оживился Андре. – У меня есть то, что вы ищете. Я могу вам предоставить нужные сведения. А у вас есть то, что нужно мне.
Было ясно, что его интересуют не только наши деньги, но и связи, полезные для развития вверенной ему территории. Он подытожил свои нужды без обиняков, с искренностью, достойной уважения. Стайка ребятишек у него за спиной толпилась вокруг очага с дымящейся снедью. Усталая женщина драила песком кастрюлю, рядом лежали жалкие дровишки, стояли банки с водой, слишком драгоценной, чтобы тратить её на купание. Мы оказались у него в гостях неслучайно. От этого факта не отвертишься. Мы взглянули друг другу в глаза. Селестен привстал на лежанке. Его хриплый смех означал – «по рукам».
Была среда – день сбора членов общества. И с наступлением темноты мы снова очутились в хоромах месье Андре по его приглашению. Мы как всегда опоздали, увидев массу людей, с нетерпением ожидавших, чтобы зажёгся фонарь, что знаменовало начало церемонии. Под соломенной крышей в притворе храма три женщины вытанцовывали под небольшой ансамбль ударных инструментов. Завидев нас, они остановились. Помещение было слишком тесно, и людей немного: все свои. Наш нежданный приход стал для них неожиданностью. Знакомые приветствовали нас как родных, остальные беспардонно разглядывали, с наигранным изумлением, типа: «Смотри-ка, белого привезли!»
Хозяина дома, Андре, нисколько не смутило наше опоздание, и после обмена любезностями он собрался представить нас своему духу-наставнику. Нырнув следом за ним во внешнюю темноту, мы на ощупь пробрались к пристройке, ютившейся буквально на краю обрыва. Оповестив духов тремя ударами в дверь, Андре отодвинул ржавый засов и проводил нас к занавешенному алтарю, посреди которого в чаше с горячим воском тлел одинокий фитиль. Прямо над ним с потолка свисал целый планетарий колокольчиков и зеркальных осколков. Нас усадили в плетёные кресла, придвинутые друг к другу. Когда Андре склонился над нами, чтоб о чём-то предупредить, я впервые заметил у него чёрную повязку на подбитом глазу.