— В свое время этим лозунгом жила вся страна.
— Да, когда-то! А теперь принято, чтоб энтузиазм держался на сознательности, дисциплине, точном инженерном расчете.
— Хм-хм!.. И чего вы, Горобец, демагогию разводите?! Полагаю, государство вас не этому учило.
— Нам трудно спорить, Константин Николаевич.
— Почему?! — удивился Подложный.
— Не знаю. Почему бывает, что два человека, прошедшие один и тот же курс наук, об одном предмете говорят на разных языках? Знаете, попадаются иногда и такие люди.
— Однако, любопытно!
Горобец взял из ящика ветошь, вытер руки. Направляясь к двери, ответил, не повышая голоса:
— Я не преувеличиваю. Работать здесь трудно. Уйти с пристани — значит уехать из Пояркова. А рабочие привыкли, молчат… Гром не грянет — мужик не перекрестится…
— Этого вы могли бы не говорить мне…
Через окна Подложный заметил с противоположной стороны мастерской фиолетовые отблески электросварки. Обычно возле сварочного агрегата валяются куски проката, обрезки дефицитного швеллера. Надо на это указать Горобцу. Но он вовремя осекся. Отремонтированные ролики лежали стопкой, бракованные — рядом.
Молодой сварщик в твердой брезентовке оторвался от работы, заворотив щиток на затылок, засмеялся Подложному:
— Порядочек, Константин Николаевич?! Мы как знали! Думали, из Москвы комиссию пригонят. Я себе даже будку сварил. Во-он стоит, завтра крышу приладим, и хоть под воду…
С новыми роликами в руках, как с охапкой дров, подошел его подручный и с ходу встрял в разговор:
— Константин Николаевич, а на верстаках — скатерти стели и закусь ставь! Сроду такой чистоты не было! Болт какой или гайку куда зря не швырнешь!
— Прибрали, говоришь? — переспросил Подложный. — Молодцы, так и надо. Действуйте дальше!..
— Пойдемте в мастерскую? — предложил Сергей.
— Нет-нет. — Подложный уже несколько раз смотрел на часы. — Мне пора, должны звонить из пароходства. Вижу, что поработали. Впрок приказ-то, а?! До порядка идеального далеко — старайтесь! Москва ведь не сразу строилась…
…Теперь ветер дул в спину, и Константин Николаевич поднял воротник. Что-то похожее на усталость чувствовал он в себе. Горобец со своим гонорком раздосадовал его, что ли? Почему так тяжело говорить с парнем? Вот Копишев хотя и любит поартачиться, а начальника пристани слушает не прекословя. Другие и подавно слушают. Минович, например, из всех бульдозеристов мастер, хоть крикун, алкаш, и то с ним поладить можно. Главный инженер Бобков степенен, исполнителен; даже начальник участка Черемизин и то на рожон не лезет. Они, конечно, не зеленые, как Горобец, но ведь молодости рассудительность не заказана…