А теперь вот не утешения, не помощи старшего друга не хватало ему, а простой ласки. Он знал, что в общежитии, в его комнате, ждут на столе недоделанные, незавершенные чертежи и расчеты, но если бы хоть одна живая душа ждала его! Собственно, а почему не завести ему дворняжку или — нет, лучше лохматого длинношерстного сеттера…
2
Озорная Динка впервые и беспричинно затосковала и закручинилась, когда плечи и грудь стали терять детскую худобу и угловатость. Она уже стеснялась короткой, выше колен юбки, розовые бантики привязала на фикус, а пышную косу научилась ловко перекидывать через плечо или укладывать короной.
Это была пора, когда открытки с кинозвездами летели в ящик комода, а из журналов вырезались фотографии модниц с необычными прическами и декольтированными платьями.
Перед сном, распустив волосы, в ночной рубашке, она подолгу разглядывала себя в зеркало. Тряхнув головой, вздыхала и запевала:
Летят утки,
летят утки
И-и два-а гу-у-ся.
Эх, кого люблю,
кого люб-лю —
Не дождуся…
Бывало, охнет, заберется на кровать, сядет, поджав ноги, и пригорюнится. Нет ей, уточке, счастья-радости, нет соколика на ее перо…
Отца Дины убило в войну на западе, брат Вадим служил в армии, и осталась Дина с матерью. По утрам мать убирала в райфо, топила там печи, а днем подрабатывала на стирке чужого белья и столовских фартуков. В столовой ей давали иногда денег, зато каждый день приносила она оттуда по ведру отходов, выкармливала то телку, то поросенка.
С годами стала мать слепнуть — не могла уже вдеть нитку в иголку, да простудой заложило ей правое ухо. От стирки с содой, от угля руки ее изъедены глубокими черными трещинами.
Говорила тетка Аня: не замоча руки — не умоешься, — так то правда. Не сладость вдовья доля, сделала из нее мужика-бабу. Где забор подбить, где дверь насадить, на все одни руки — свои. Детей она не баловала, а по жалости своей от большой работы берегла. Динка у нее не так шаловлива, как Вадик, и училась лучше, но характером тоже строптива. Однажды пропала, никому не сказавшись. День нету, другой, мать голову потеряла, думать не знает что, а на третий день трактористы из степи приехали за хлебом и сказали, что Дина у них поваренком. Кинулась тетка Аня на полевой стан, да хорошо еще, что хворостину с собой взяла, не то пришлось бы ей одной возвращаться.
После восьмилетки устроилась Дина санитаркой. Но в больнице ей не понравилось, и она кончила курсы продавцов.
Матери казалось, что вчера еще бегала Динка кривоногой в школу, коза козой, а теперь гляди какая стать! Перед ее прилавком покупатели по делу и не делу, а особенно мужики, целый день топчутся.