— Да, — согласился Алик, — это же наш флаг теперь, и мы под ним ходим.
— Я бы на месте Подложного поставил мачту на пристани. Открыть навигацию — флаг поднять. Здорово!
— Ничего, больше ждали, теперь дождемся!
— Чего? — не понял Сергей.
— Когда ты начальником пристани станешь. Подумаешь, лет десять — пролетят, и не заметишь как. Как не замечаешь ты каравана…
Гуси, на которых указывал Алик, летели над протокой, над «Мечниковым». Косяк выходил будто из-под флагов, открывших портовикам тревожную и радостную пору — навигацию.
Прощальные гудки теплохода уже едва слышатся, а крики гусей все сильнее. Стая эта летела непривычно низко и, должно быть, сразу за Поярковом опустилась на черно-жирные по весне поля.
Вечером пристанские рабочие с семьями собрались в столовой. Ломились от закусок столы, женщины пили красное, мужчины — спирт. От него быстро тяжелели ноги, но голова долго оставалась «при себе». У Сергея было такое ощущение, будто попал он на большой праздник или на свадьбу. Сейчас обязательно запоют песню…
Скоро и правда завели радиолу, народ пошел танцевать. Сергей увидел Дину. Она кружилась с Черемизиным. Поглядев на Сергея, улыбнулась, что-то сказала Павлу Ивановичу, Черемизин показал ей большой палец и вдруг, на середине танца, подошел к Горобцу, вытащил его, не церемонясь, из-за стола:
— Гуляй, именинник! Такие девчата по тебе сохнут, а ты… — Не договорив, махнул рукой.
Позже к Сергею с Диной подошел раскрасневшийся Копишев.
Всунув им рюмки, пока они переглядывались, ничего не понимая, Копишев заорал весело:
— Горько! Горько!
Со смехом пристанские подхватили крик и окружили «молодых». Дина смутилась, юркнула под чью-то руку. Сергея держали цепко, по-мужски. Попробовал он было ускользнуть, да куда там — напрасно. Выпил рюмку, ему дали вторую — за невесту. Выпил и эту, не зная, обижаться ему или посмеяться вместе со всеми. От него наконец отстали, как будто ничего не было, тогда он нашел в раздевалке шинель, оделся и ушел.
Было около десяти вечера. Одиноко светил фонарь над пристанскими воротами, гляделись в Амур с высоты звезды. Тихо. Мороза нет. Слышно, как на деревне скулят собаки. Кажется, эта тишина и покой над землей вечны, кажется, все в мире — так же, как вчера и несколько дней назад… В глубине пристани, над эстакадой, горят прожекторы. Аликова смена выгружает уголь. Завтра с новым теплоходом уголь пойдет вниз, на теплостанции Комсомольска.
Сергей глубоко вздохнул, прислушался. Ему почудился неясный свист. Он оглянулся — никого. Поднял голову — утки. Крыльями они рассекали воздух, и этот звук доносился на землю.