— Во, куры на насесте! Алик, забери их, пусть водички похлебают…
Алик отзывался свистом. Теперь он плыл у самого берега, чтобы не пропустить разлапистую коряжину. От нее надо переправляться на тот берег. Но глазастей всех оказалась Дина.
— Все, — крикнула она, — не могу. Да и коряга-то вот, под нами…
Переправились с горем пополам, чуть не перевернув лодку. На правой стороне, в высокой траве, среди троп, выбитых дикими козами, искали тропу к Шапке.
— Вот след, — указал Алик. — Старик мой говорил, озеро возле Шапки есть, рыбное. А вот чешуя, крупная, как гривенник, осыпалась, когда рыбаки домой шли!
Скоро уперлись в гору. Поблукав, набрели на крутой въезд, будто наезженный машинами — со старины еще дорожный след. Наверху выбрали ровный пятачок, выложили на газету припасы. Чтобы не вызеленить травой одежду, Алик припас бумагу. Он налил в стаканы ликер. Ему, как мужчине и другу, поднимать первый тост, а Синько медлил…
Тихо. Ни ветра, ни плеска волн не слыхать, ни привычного сельской ночью крика полуночных петухов, ни собачьего лая. Не видно звезд, но низкое небо угадываешь по тому, что воздух сделался гуще, насытился парами вечерней влаги, и по тому еще, что небо кажется странно потемневшим, чернее самой земли… В такую минуту хочется застыть и не шевелиться: может быть, произойдет чудо.
— Давайте, — сказал Алик, — за дружбу!
Он чокнулся с Сергеем и добавил:
— Чтобы ты жил, человек!
Рассеянный свет фонарика, положенного между банок с консервами, выхватывал из тьмы носатые силуэты. Тени на лицах падали вверх.
— Что же мне сказать вам? — тихо спросил Сергей.
— Читай «Фауста», — пробурчал Алик. — Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!
Грязная, как прошлогодний лист, ночная бабочка прилетела на свет фонаря и била неровными крыльями. Она распустила веером крылья и замерла так на фонаре, словно пила неяркий свет, как пьют нектар с цветка. Потом, неровно петляя, улетела в темноту.
Сергей достал сигареты, протянул Алику, закурили.
— Да-а… — прошептала Дина. Вытянув ноги и сложив руки на груди, она прижалась головой к плечу подруги. Люда покусывала травинку и молчала.
— Вам невесело? — усмехнулся Сергей. — Слушайте:
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
…Фонарик стал гаснуть, и Алик предложил разжечь костер. Сергей нехотя повернулся на бок, земля под ним была теплая, он пригрелся и не встал. Люда вскинула голову, усмешливо посмотрела на ребят.
— Джентльмены, а хворост нам таскать?..
— Дружина моя хоробрая, дружина моя верная! — дьяконовым басом загудел Алик. — Осушим чарку за славного землепроходца Василия Пояркова, чьим именем наречено достопочтенное село наше!