Ребята мои хмурые, но не плачут. Успокаивают:
— Не горюй, Кержак, первый год работаешь, а больше всех сделали. «Оглобле» место по чину присудили, чтоб авторитет не лопнул…
Вступить, что ли, с горя в союз охотников? Или к Альбертино — в общество друзей природы… Нет, я лучше в партию вступлю, тогда посмотрим, кто за кем гнаться будет!..
1
Сергей лежал на кровати. Из старого приемника неслись хрипловатые аккорды баховской фуги. Мелодия странно переплеталась с мыслями. Фуга похожа на разговор. Голосу главной тональности отвечал бурный и взволнованный голос Алика, а за ним мягкие, лирические полутона — это же, конечно, девушки — думают, беспокоятся о свидании…
Отвлекает звонок. Горит лампочка над дверью, наверное, друзья пришли. Сергей нажимает выключатель у изголовья, и дверь открывается. На пороге — Дина.
В бежевом осеннем пальто, с замшевыми перчатками в руке она входит нерешительно. Что бы это значило?! Он всматривается в ее лицо, спокойное, сосредоточенное; вставать не торопится, не зная, какой ожидает его разговор, и краем уха следит еще за музыкой. Фуга кончается грубоватым ликованием ведущей мелодии, подавленные ее силой, глохнут мягкие лирические тона…
— Думала, не застану, — говорит Дина, останавливаясь на пороге. — Странная дверь — сама открылась.
— Ученая! — встает наконец Сергей. — Садись.
Дина расстегивает пальто и, отвернув полу, садится на стул у печки.
— Как живешь, Сережа?
— Механизированно! — бравирует он, показывая на стол, заваленный электрическими проводами, приборами.
Угол комнаты задрапирован длинными, от пола до потолка, обоями. Она догадывается: гардероб. Железная, с погнутыми спинками кровать, затрепанное одеяло без пододеяльника — по-холостяцки. Над кроватью на крючке будильник, щиток с кнопками. Полка, книги, рулоны чертежей… В край стола воткнута отвертка с яркой красной ручкой, рядом мотки проводов, лампочки, клещи…
Непонятный мир непонятного ей человека. Неужели он доволен? На пристани мастерская, в общежитии лаборатория, а где же дом? Тут?! Ни цветов, ни картин… Только сильный запах ацетона. И самое понятное для нее здесь — приемник. Сухо, как догорающее кострище, потрескивает динамик. Пусть, что ли, выключит!
Сергей перехватывает ее взгляд, проводит по кнопкам пальцами, и гаснет шкала приемника. Тихо. Еще сильнее пахнет ацетон.
— Все автоматизация?
— Сплошная.
Она растерялась в этом мире, — кажется, что Сергей уже не Сергей, а другой человек. Вдруг она резко, как не хотела, спрашивает:
— Где праздник проводишь? — И тут же: — Тебе выговор объявили, да?