— Да, — вздохнул Сергей, — мне тоже хочется в Горький.
— На Откосе сейчас костры, листья жгут…
— Жгут, — согласился Алик.
Из коридора треснули ногой по фанерной двери. Несколько человек вместе с Подложным вошли в кабинет. Горобец повернулся к ним. Улыбался Бочкарев, облизывая запекшиеся губы, и спрашивал Черемизина:
— Как праздничек, было небось? Я это дело сразу по носу замечаю!
— По своему? — усмехнулся Павел Иванович. — У тебя-то нюх борзой…
— Скажешь тоже…
— Не отказывайся, Бочкарев, — поддержал Павла Ивановича Подложный. — Нюх у тебя — и в будьдень не промахнешься!
«А что, если сказать при всех, с кем Бочкарев праздновал? — подумал Сергей. — Заставит его Подложный объяснительную писать или нет? Вряд ли! Как бы и сам тут не был замешан…»
Бочкарев пристально взглянул на Сергея, будто пытая мысли его. Подложный уселся в кресло.
— Начнем! — сказал он. — Синько, садитесь. Слово Бочкареву. Некоторые забыли… Синько, садитесь, чтобы я не указывал на вас пальцем… что по нашим поступкам судят о всей пристани!..
Бочкарев, против обыкновения, говорил мало и не так рьяно, как умел и как можно было от него ждать.
— Синько не выполнил приказ, отказался ревизовать скот на деревне. За это надо его наказать. Константин Николаевич велел ему написать объяснительную, — добавил Бочкарев после паузы, — но он такую чушь напорол, что читать не стоит…
— Все у тебя, Михаил Григорьевич? — удивился Подложный. — Мало. Мы ждали, что ты осветишь всю деятельность Синько, а так его и прорабатывать не за что.
Бочкарев сосредоточенно поковырял пальцем в ухе, подумал, посмотрел на Алика, вскользь на Сергея, развел руками:
— Праздник виноват, Константин Николаевич. Мы Синько давно знаем, про него и говорить особенно нечего. Трудится день-деньской, а так — что скажешь?..
Константин Николаевич выгнул лопатки, нагорбился, заморгал. Плексигласовая линейка в его руках запрыгала по стеклу на столе. Мерный стеклянно-металлический звук был похож на тиканье метронома. Алик посмотрел на озабоченное руководство и отмстил, что по лицу Подложного словно провели бледно-фиолетовой кистью. Начальник пристани порылся в бумагах и заговорил на высоких нотах:
— Плохо, Михаил Григорьевич, знаешь ты молодые кадры. Не раз тебе Колесов говорил, что надо вникать в их личную жизнь. Поскольку ты теперь замещаешь парторга, должен знать психологию подчиненных.
Бочкарев так и дернулся, думая возразить, но Подложный поднял ладонь, как автоинспектор стоп-сигнал, и продолжал:
— Я не снимаю ответственности с себя. Не выполнил Синько приказ — собираю командиров производства, отрываю их от работы, чтобы дать ему понять: тут не шарашкина контора. Кстати, что думаете об этом вы, Синько?!