Приеду — во дворе перед редакцией, как по заказу, уже урчит «газик». Слава выбегает навстречу с папкой, кричит:
— Э, здравствуй, старичок!
— Здравствуй, старикашечка!..
Его всегда, по-моему, бесит этот «старикашечка», но и от своего «старичка» он не отказывается.
Прилипчивый Слава уже провез меня по всей области. То на молочнотоварную ферму — сливками угощал, то на птицеферму — показывал, как глотать целиком сырые яйца, то в «квасное кафе» завернули — там столы, табуретки дубовые — все без гвоздей, на шипах. «А квас-то!.. А дуб-то — мореный!..» Квас был действительно хорош, из бочонков, на выбор: с медом, с изюмом, с хреном… То возил на пасеку, на лесопосадки…
Слава, почти не покидавший меня в этих поездках ни на минуту, сдавал такие подробные и содержательные материалы, что я только удивлялся, как это ему удается.
— Тактика! — он многозначительно поднимал над головой сигарету. — Стратегия!..
Хороший парень, но почему так наигранны его движения, неестественны позы, любимая — сидеть, откинувшись в кресле, или рядом с шофером в машине, так, чтобы рука с дымящейся сигаретой на отлете, и рассуждать — многозначительно, веско, сурово, но ведь все знают, что это только треп… Из сигарет признает одну «Стюардессу», а в редакции смеются, потому что ни для кого не секрет, что ему их кто-то регулярно присылает из Москвы бандеролью наложенным платежом.
Как-то я спросил о его чудачествах Светку, она пожала плечами:
— Не знаю… Не думаю… Не помню за ним ничего такого… Тебе не показалось?! Он парень толковый, ты не думай!.. Ценный работник!
А я думаю. Всамделишный Слава мне кажется лучше, чем этот, каким он сам представляется. Почитаешь его статьи — ясные, правдивые. Кажется, сидит перед тобой друг, уверенный, что ты поймешь его. Умудренный опытом, как будто владеющий каким секретом, он видит больше, чем ты, умеет размышлять над фактами, которым ты не придавал значения. Сегодня он рассказывает об одном, завтра о другом, и, кажется, нет предела этой всеядности. Неужто же можно знать все? Но никого это не волнует, не настораживает. И как-то не вяжется такое с его бесшабашным возгласом, словно монету на мостовую бросит:
— А у меня темка!.. Кому подарить, продать, обменять — налетай!
Все знают, что Половинкин шутит, никто не подходит на зов. Но ни разу никто не слышал, и сам редактор тоже, какая эта «темка» в деталях, какую проблему Слава из нее «вытянет». Даже в командировку поедет, только и скажет:
— Что-нибудь там про молоко, про сыр, о доярках что-нибудь посмотрю…
А привезет статью, позарез нужную Каплику, Колобову, газете — как, например, четыре доярки растащили привезенный бригадиром фураж, а пятой, ходившей в это время за ветеринаром, кормов не досталось. Не доярке, конечно, а ее коровам. Да и не об этом напишет, а о нравственности, о морали человеческих отношений. Потом отклики идут на статью, Половинкин снова мчится на ту же ферму и привозит ответ самих доярок и на статью, и на письма читателей.