Королевский шут (Лахов) - страница 209

Несколько дней прошли в относительном затишье, если не считать репетиций, где творческие споры иногда переходили в не менее творческую ругань, но это нормально — каждый старался привнести что-то своё, всем сердцем болея за дело. Вечером мы обычно забывали все разногласия, снова становясь друзьями.

Пока мы с Фаннорией думы думали о будущем королевства и собственном месте в нём, Парб, неожиданно для всех, увлёкся живописью всерьёз. Он мог часами, пока не заткнём, болтать о каких-то техниках смешивания красок и нанесении их на холст. «Фактура», «перспектива», «композиция» — уже не были для Скалы матерными словами, а стали частью жизни, о которой говорил с восторгом и придыханием. Причина такой любви к искусству выяснилась довольно скоро — Парб умудрился втюриться в одну из студенточек-художниц. Вся беда в том, что чувства были однобоки. Наш великан терял рядом с девушкой любые признаки смелости, а она в упор его не замечала. Тогда Парб решился на отчаянный поступок — раз слов не хватает, то он выразит всю любовь к ней в картине. И понеслось!

Удивительно другое — казалось бы, огромные лапищи влюблённого друга ничего, окромя большой дубины держать не смогут, но он реально стал рисовать. Детские примитивные рисунки вскоре сменились неплохими картинками, а те, в свою очередь, интересными зарисовками, которые создавались практически у нас на глазах грифелем, терявшимся между его толстыми пальцами. Мне, чтобы такое сотворить, фиг знает, сколько времени учиться надо, и то не факт, что смогу, а Парб схватывал всё на лету, легко перенимая тонкости совсем не деревенского ремесла. Никогда бы не поверил, но видел сам — у парня талантище не только железо гнуть!

На все вопросы, кто его Муза, разбившая сердце и давшая творческий пинок под объёмный зад, Скала лишь отмалчивался, но сегодня, сдавшись под очередным напором Колокольчика, поведал:

— Есть одна… Важная такая, но красивая! Смотрю на неё и понимаю — моя пара! Росточком Творцы не обделили, волосы рыжие, как солнце, бёдра, грудь, стать… Идёт, смотрит поверх голов, и кажется, что вот сейчас встретимся с нею глазами и…

— Поверх голов? — перебил его Хитрован.

— Ну да! Я ж сказал — росточком вышла знатного!

— Насколько знатного?

— Где-то между Илием и мной.

— Ничего себе! — весело присвистнула Фанни. — Бери, даже не думай! Запишем её в нашу шутовскую труппу и тогда с гвардейцами на равных драться можно будет! Ох, наведёте шороху во дворце!

— И взял бы… Ток она благородная… Ланирия Бельжская. Куда мне соваться?

— Казначеева дочка?! — воскликнули мы хором.