Отпихнул друзей и уселся в карету, которую прислал за мной Саним Бельжский.
Одному ехать боязно. Ещё страшнее выходить из неё. Эх! Матушки не хватает — она бы этих расфуфыренных лакеев при входе в особняк быстро раскидала! Прошёл, как сквозь строй хатшей, до самых ступенек. Сам казначей стоит у входа с улыбчивой пышнотелой женщиной. Хоть одно нормальное лицо — это я про его жёнушку… Такая домашняя, хоть и казначеева… Сразу видать — хорошая женщина! Пригласили за стол… Моя краса серьёзная, словно первый раз видит, а папаша ёйный весь разухмылялся! Подкладывает, сволочь, разные блюда диковинные в тарелку, словно опозорить хочет! Как там Фанька говорила? Вилкой жрать надо? Пусть сами жруть! Отодвинул все их в сторону — неча из меня шута делать!
— А чего это вы, Скала, ничего не едите? — поинтересовалась жена Санима.
— Не умею, — честно признался ей. — Только вот ватрушки…
— Умеете?
— Не в этом дело! У меня такие мама пекла. Сразу видно, что с душой лепили — в этом я спец.
— Хм…
— Да хорошая выпечка лишь у хороших людей получается. Эта — аж слюнки текут!
— Сама делала, — с лёгкой улыбкой призналась Долорея.
— Вот то и смотрю — вкусные! У Ланирии не может быть плохой мамы!
— Дорогой! — повернулась женщина к казначею. — Кажется, он льстец.
— Не скажи! Я сам пальчики каждый раз облизываю. Тесто впитывает человека… За это и люблю тебя!
— Два льстеца!
— И мы тоже присоединяемся! — ответили сёстры Ланирии — розовощёкие, миниатюрные барышни, вызывающие симпатию своей простотой и ухоженностью.
— Так! — уже сурово произнесла Долорея. — Мы на Парба собрались посмотреть, а не на меня!
— А чего на меня смотреть… Вот ваша дочка — это да! А я… В подмётки ей не гожусь.
— Не тебе решать! — неожиданно возразила Ланирия. — Дурак ты, конечно, первостатейный, но хоть сделай разок умное лицо перед моей семьёй.
— Вот пусть умники и делают! Я — Парб Скала! Хороший или плохой — решайте сами, но какой вырос!
Запихав очередную ватрушку в рот, шут встал из-за стола и добавил:
— Пора мне! Спасибо за еду!
После этого под гробовое молчание он двинулся в сторону выхода. Уже возле кареты, чья-то мягкая ладонь остановила.
— А ты совсем не увалень! — сказала Ланирия. — Можешь называть меня Лан, как Король Шутов обозвал!
— Опозорился…
— Ещё чего! Мамины ватрушки похвалил, сёстрам и отцу «дулю скрутил»! Поверь! Они это оценили! Одни лизоблюды вокруг, а тут настоящий мужик! Приезжай ещё… И я к вам приеду. Только не стесняйся меня в школе, как в прошлый раз…
— Я себя стесняюсь. Рядом с такой красотой рядом.
— Зрение у тебя плохое, но я рада этому. Хороший ты, Парб!