Лариса Аркадьевна умела ладить не только с деревенскими мужиками и бабами, но и с районным начальством. Превратив свой дом в некое подобие благотворительной полубольницы, полуамбулатории, она принимала, у себя хворых крестьян и крестьянок, охотно наделяла их то порошками, то травами, а то и просто водичкой, сдобренной скипидаром или анисовыми каплями. А благодарные мужики и бабы снабжали свою добродетельницу кто чем мог. Одни — крынкой топленого молока, другие — колобком сливочного масла, третьи — десятком яичек, четвертые — пудовкой муки.
Когда в районе стали поговаривать о конфискации дома Кармацкой, изворотливая хозяйка, без особого труда добившись от хуторских и отрубных обществ одобри тельных приговоров, отвела от себя эту беду.
…Вместе с людьми томился на солнцепеке весь домашний скот, согнанный для водосвятия на увал с двух соседних хуторов — Белоградовского и Арлагуля. Гурты скота толпились чуть поодаль от толпы молящихся хуторян. Коровы по одну сторону, лошади — по другую. Несмотря на немилосердный зной, на тучи гнуса, скот в начале молебствия вел себя довольно терпеливо и смирно. но во время чтения акафиста случилось неладное. Тут, как на беду, дернуло кого-то из хуторян выпустить из двора на волю, совсем не ко времени, двух верблюдов, задержанных накануне у казахов соседнего аула за потраву общественного травостоя. Величественные и медлительные, невозмутимо шли они зыбкой походкой от хутора прямо к молебствию. Привиде двугорбых степных старожилов полудикие, почти не знавшие узды лошади забесновались в косяке, и через минуту паническим смятением был охвачен уже весь табун.
Завидев невесть откуда взявшуюся собаку, — это была рыжая сука попа Аркадия, — тяжело заворочал кровавым зрачком, пустил слюну и волчком завертелся на месте, роя землю ногами, пепельный с белым нагрудником бык Бисмарк. Навстречу Бисмарку ринулся с опущенными долу рогами грозный его соперник и вечный непримиримый враг — другой бык, по прозвищу Силыч. И через минуту быки, напружинив чудовищно толстые шеи, сцепились рогами в смертельной схватке.
А между тем насмерть перепуганную, суку попа Аркадия окружили коровы, и, как всегда в таких случаях, мгновенно осатанев при виде собаки, они с глухим ревом бросились на нее.
Через минуту степь ходуном заходила под ударами коровьих и конских копыт, и весь табун был охвачен слепой яростью битвы. От пыли, поднявшейся над взбесновавшимся стадом коров, над степью повисла траурно-черная туча.
Люди с детьми и иконами на руках бросились врассыпную. Запутавшись в пышном праздничном облачении, упал перед полевым брезентовым аналоем поп Аркадий, и пылающие угли из его кадила рассыпались по траве. Толпа молящихся в панике бросилась на хутор. Впереди всех, развив небывалую прыть, летела похожая на черную птицу монахиня. За ней с погасшим свечным огарком в руках сыпал иноходью, распустив косые полы старомодного бешмета, церковный староста Антип Карманов.