В медном, высоком, по пояс человеку, котле, заказанном когда-то из причуды каким-то богачом и реквизированном для интерната, кипит вода. Это чай. На трехсаженном столе расставлены железные кружки, железные тарелки и деревянные ложки. Это посуда. В просторной комнате вдоль с гены устроены высокие, по грудь человеку, дощатые нары. Это общая постель. Большинство ребят оде го в телячью кожу. У немногих счастливцев рубашки.
Оборванные и не всегда сытые, ребята тем не менее уже чувствуют себя людьми новой жизни, хозяевами этой жизни. Они не только не завидуют богатым детям, которые подкатывают к школе на рысаках, они презирают этих барчуков в тулупчиках на песцовом или лисьем меху, называя их «зеленопузыми буржуями». Это считается у ребят самым страшным оскорблением.
По вечерам ребята поют песни про Ленина, про советскую власть, вперемежку с «Дубинушкой» и «А мы просо сеяли». Частенько заходит к ним Афанас. Школьный сторож Егор Сюбялиров тоже не прочь побеседовать с ребятами. Новая учительница, восемнадцатилетняя Вера Дмитриевна ставит у них спектакли, устраивает массовые игры и хоровое пение.
Однажды учительница зашла в интернат, когда там играли в фанты. Ребята уговорили Веру Дмитриевну поиграть с ними. Учительница согласилась и сдала «казначею» свою беличью шапку.
— Что делать хозяину этой вещи? — кричал «казначей», держа под одеялом очередной фант.
Глубокомысленно глядя в потолок, «судья» Никита выносил «приговор». Хозяин вытащенного «казначеем» фанта под общий хохот выполнял порою весьма комичные и трудные требования, и только тогда ему возвращалась его вещь. Таковы условия игры.
— Что делать хозяину этой вещи?
— Пусть хозяин этой вещи пройдется до дверей, изображая хромую собаку на трех ногах! — провозгласил «судья».
«Казначей» подбросил шапку учительницы. Все ахнули.
Вера Дмитриевна покраснела, постояла мгновение в нерешительности, взявшись обеими руками за свою длинную косу, потом печально сказала:
— Значит, вы хотите, чтобы я стала собакой?
Все растерянно молчали.
— Хотим! — раздался чей-то одинокий голос.
— Я выполнять этот приговор не стану, — тихо, но твердо начала Вера Дмитриевна. — Пусть моя шапка останется у вас. Я думаю, что ученикам не должно быть приятно, чтобы их учительница изображала хромую собаку.
— Вернуть шапку! — крикнул самый старший из ребят, староста интерната Василий Кадякин.
— Вернуть! — закричали все, вскакивая с мест.
«Казначей» вскочил, уронив все фанты на пол, и подошел к учительнице, протянув ей шапку.
— Нет, я так не возьму, — заявила Вера Дмитриевна, окончательно обескуражив ребят. — Неужели нельзя придумать другой приговор! Пусть даже более трудный, но не обидный…