— Родная и она, но… Дед мой и отец мой батраки. Об этом прекрасно знает фельдшер Виктор Бобров… Правда, он уехал в Москву… Если вы дадите мне стипендию, вы к свету меня вытянете, а нет — так во тьму загоните… Приехал я за триста верст…
Никита начал входить во вкус. Далее он собирался рассказать, как он был рад тому, что советская власть открыла в Нагыле интернат, ему хотелось сообщить, как он хорошо учился в пятом классе после трехлетнего перерыва и как помешали всему бандиты, против которых он два года сражался.
Но ему не удалось всего этого сказать. Его прервали.
— Дать! Дать ему стипендию! — послышалось с разных сторон.
— Я этого товарища знаю очень давно, — неожиданно заговорил с места Вася Сыгаев. — Я учился с ним вместе в церковноприходской школе. Помню, учитель привел в класс вот такого… — Вася низко нагнулся и показал, каким маленьким был Никита, — оборванного и грязного мальчишку. Одним словом, родители у него были совсем почти нищие… Живы, значит, еще у тебя родители? — покровительственно бросил Вася, взглянув на Никиту, и, не дождавшись ответа, продолжал: — Потом, в тысяча девятьсот двадцать первом году, он учился в Нагыле. У него тогда даже рубахи не было. Очень, способный человек… Одним словом, прошу не думать, что я поддерживаю его как земляка и старого друга. Надо ему стипендию даты.
— Дать, дать!
— Я против! — поднялась впереди чья-то белая рука.
— Говори, Григорий Никитин!
Вышел хорошо одетый, красивый молодой человек в роговых очках и в надвинутой на лоб пестрой волосяной шляпе.
— Эй, шляпу, шляпа! — закричали отовсюду со смехом.
Никитин не спеша снял с головы шляпу и начал говорить.
Белое лицо оратора, обрамленное вьющимися черными волосами, было очень красиво. Высокий нос с горбинкой и живые черные глаза за очками придавали ему дерзкий вид.
Плавно жестикулируя, Никитин спокойно и уверенно подбирал слова. Он будто прислушивался к своему звонкому голосу, щеголял безупречным знанием русского языка и явно восхищался собой.
— Я все-таки против. Если этот товарищ был учителем, то я полагаю, что он подкопил достаточно денег и может эту зиму учиться без стипендии. Жены и детей у него, я думаю, нет? Одет? Ну, одет неважно. А в том, что он так уж культурен и способен, как говорил здесь Сыгаев… м-да… Ну, я не знаю… — И красавец покинул трибуну под неодобрительный гул собрания.
«Эх, вот не дали мне договорить, поэтому люди не поняли, как нужна мне стипендия!» — досадовал Никита.
— Стипендия Ляглярину назначается! — прозвучал голос председателя после голосования.
Никита выскочил из зала и забегал взад и вперед по коридору, чуть ли не налетая на людей. Потом он почему-то начал рывком открывать двери и заглядывать во все классы. Сладко замирало сердце, легко кружилась голова. Вдруг, без всякой надобности, он бросился вниз по лестнице и на повороте чуть не сбил с ног человека в сером пиджаке, медленно поднимавшегося ему навстречу. Тот держал в руках свернутую в длинную трубку бумагу. Человек громко охнул и, оберегая свою ношу, прижался к стене. Никита пронесся мимо и влетел в кабинет директора.