Никита бросился на разостланное пальто, быстро раскрыл книгу на той странице, где был заложен обрывок газеты, и начал читать. А Проня с раскрытым альбомом тихо бродил вокруг березы, часто останавливался, старательно присматриваясь к ее будто заботливо расчесанной кудрявой макушке. Никита уже не замечал его, он весь ушел в чтение.
— Никитушка!.. — тихо позвал его Данилов.
Не поднимая головы, Никита механически отозвался каким-то неопределенным, коротким мычанием…
«…Послышался залп, провизжали пустые и во что-то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов скакали вслед за Петей в ворота дома. Французы, в колеблющемся густом дыме, одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того, чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свете костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю… Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову…
— Убит?! — вскрикнул Денисов…»
— Убит! — откликнулся Никита по-якутски.
— Никитушка!
— A-а… — отозвался он, не совсем еще понимая кто его зовет.
Солнце уже заходило. Проня подсел к Никите и протянул ему раскрытый альбом. Никита вгляделся в рисунок, перевернул было зачем-то страницу, несколько раз перевел глаза с рисунка на стоявшую невдалеке березу, тихо перебиравшую густыми зелеными листочками.
— Хороша… Только… только она у тебя будто весь мир собой заслонила. Видишь! — И Никита вскочил и, касаясь ладонью листьев, обежал вокруг дерева. — Видишь, сколько за ней простора, так и хочется бежать от этой березы к другой, все дальше и все быстрее… — И вдруг он смутился: он впервые поучал старшего друга. — Ну что ж, пойдем…
— Погоди… Какой я художник… Да и не в этом дело… — Проня потянул Никиту за рукав, усадил его, немного помолчал, потом начал: — Никитушка, я совсем о другом хотел с тобой поговорить.
— О чем? — удивился Никита.
— Погоди… — Данилов задумчиво постучал пальцами по закрытому альбому, медленно положил руку Никите на плечо и, глядя ему в лицо, тихо сказал: — Товарищ Ляглярин! А не пора ли тебе в партию?
— Да, я подумаю… — так же тихо ответил Никита.
— Что? — резко отстранился от него Данилов. — Ты подумаешь? Ты еще подумаешь!..
— А как же не подумавши…
Но Данилов уже был в том состоянии, когда всякие объяснения бесполезны.
— Молчи! — отрезал он свирепо и почему-то вырвал из рук Никиты книгу. — Об этом подумает партия, а не ты!