У Федора Веселова глаза совсем разболелись. Когда ему становилось немного легче, он взбирался на своего смирного коня, сажал с собой на седло полуслепую дочку Аксинью и разъезжал по наслегу — взимал долги, ссужал деньги под проценты и нанимал летних рабочих. А когда глаза болели особенно сильно, Федор сидел дома, не снимая повязки. Он стал нестерпимо раздражителен и всячески издевался над приемными сиротами-батраками. Тут доставалось и подростку, медлительному толстяку Давыду, и маленькому Петрухе, и красавице Майыс. Но больше всех приходилось терпеть от Федора его жене, седой и смиренной Ирине.
Однажды в маленькой юрте Лягляров неожиданно появилась Аксинья. Девочка долго топталась на месте, склоняя свою круглую голову то к одному, то к другому плечу, и наконец, чуть приоткрыв опухшие глаза, сказала:
— Отец зовет тебя, Егордан.
После небольшого замешательства старуха Дарья предупредила из своего темного уголка:
— Не на почетное место сажать, не водкой угощать позвал. Наверное, решил покрепче окрутить тебя за долги.
Когда Егордан зашел к соседу, сам хозяин с завязанными глазами лежал на передних нарах, а хозяйка сидела у камелька и что-то шила.
— Кто здесь? — спросил Федор, услышав, что хлопнула дверь.
— Это я.
— Ну, иди сюда, Егордан! Сядем, поговорим, побеседуем. — Федор медленно поднялся и крикнул — Ирина, подай-ка сюда ту бутылку да две чашки! — и он широким взмахом провел рукой по столу.
На столе появились две чашки и бутылка водки.
— Выпей, друг мой, — Федор придвинул гостю полную чашку. — Скоро мы переедем в летник. Вот и решил поговорить с тобой наедине. Ну, выпей! Хороший ты был работник. Да и я, пожалуй, был не дурным хозяином-А сейчас вот мы оба…
Чокнувшись и поблагодарив хозяина, Егордан залпом выпил водку. Соблюдая обычаи довольного гостя, он преувеличенно громко крякнул и, зажмурив глаза, замотал головой. Федор снова наполнил чашку. Егордан немного отхлебнул и ринулся с недопитой водкой в хо-тон. Оттуда послышался удивленный голос его матери — Варвары Косолапой:
— Что это с тобой, парень! Неужто я на старости лет дожила до такой чести?! Ну, спасибо тебе, милый!
Когда Егордан вернулся из хотона к столу, в груди у него разливалось приятное тепло, и им овладело вдруг непонятное чувство радости. Он улыбнулся, вспомнив слова Дарьи: «Не на почетное место сажать, не водкой угощать».