Русский фельдшер, энергично размахивая руками, то и дело встряхивая своей огромной шевелюрой, горячо и громко говорил по-русски. «Чистые» чинно и ядовито возражали ему по-якутски. Переводил Афанас, явно выказывая свою симпатию фельдшеру.
— А вы скажите: кто плел ваши невода? Кто сучил для вас волосяные нити, сдирая кожу с ладоней? — обращаясь к Федору Веселову и Роману Егорову, спрашивал русский. — Беднота мается на морозе, заводя невод, а вы себе расхаживаете по берегу в своих теплых шубах! Так почему же вы забираете по десять долей отборной рыбы, а бедноте швыряете лишь одну долю, да и то мелочи? Почему сидящему в своем просторном доме князю Сыгаеву, его жене, купчихе Пелагее, их сыну и снохе, даже их маленькому внуку, да и попу с начальником почты Тишко тоже причитается по две доли? Где правда?
— Бедняки не даром на нас работают, — возражал Роман Егоров, дрожа от злости. — Да и как не работать за деньги?
— А откуда вы эти деньги берете? Рубль, выжатый из бедняка, вы ссужаете ему же, с тем чтобы через год потребовать два. Воз сена, заготовленный для вас бедняком, вы ему же даете в долг, а через год требуете три воза.
— А разве мы насильно даем в долг? Сами покоя не дают, все умоляют: «С голоду помираю. Спеси, сделай милость!» Пусть не берут, я с горя не заплачу, — заржал, точно жеребенок, тонкоголосый Григорий Егоров. — Пусть не берут: спокойнее будет. Их выручаешь, а потом сам же оказываешься людоедом!
— А как же бедняку не просить! Ведь вы же доводите его семью до голодной смерти!
— Жили мы, якуты, до сих пор тихо и мирно, — топчась на месте, произнес Федор Веселов, прижимая ладонь к больным глазам. — А вот года еще нет как ты приехал, а уже мутишь глупых людей. Где ты появишься, там только и слышно: богачи, мол, обижают, богачи притесняют…
— А разве не обижаете? Разве он не прав? — горячится Афанас, позабыв свою роль беспристрастного переводчика. — Тогда откуда же все вы, Сыгаевы да Веселовы, Семеновы да Егоровы, ничего не делая, завели по сто голов скота? Лягляры да Эрдэлиры трудятся, не зная отдыха, а у них по одной худой коровенке-Почему так? Может, ты, Егордан, скажешь?
Егордан растерялся, почувствовав на себе взгляды всех присутствующих. Он невольно оказался перед необходимостью разрешить спор умных людей.
— Откуда мне знать, почему… — пробормотал он смущенно. — Видно, так на роду нам написано…
— Обижаете, обижаете! — быстро поворачивая во все стороны свое черноусое круглое лицо, передразнил Афанаса Павел Семенов. — Конь скачет, а собака знай себе за ним, не ведая куда и зачем. А если русский твой завтра уедет отсюда? Ты-то, паршивый якут, здесь останешься, никуда не денешься. Или фельдшер собирается увезти отсюда всех обиженных в Россию, чтобы гам кормить и одевать их бесплатно? Милосердный какой! Пусть забирает! Так и скажи ему.