— Что за хрень творится?
— Не знаю, — честно ответил Чарльз, прижимая жену к себе. — Но творится.
— Я… — она закашлялась и он вновь же удерживал её, стараясь унять беспокойство. — Я опять там была… встретила… другого. Братья. Эксперимент.
Она пыталась говорить, но кашель мешал. И Чарльз подал флягу с водой.
— Спасибо. Драконом быть… так себе. Хвост сидеть мешает.
Бред?
Нет. Лоб был холодным, пусть и покрытым испариной. А пламя в глазах улеглось, только сами эти глаза цвет сменили. На рыжий. Рыжие глаза — это совершенно ненормально.
Но красиво.
— С-спасибо, — Милли допила воду. — Я… уже в норме. Наверное. Проклятье. Я уже не знаю, что такое норма.
— Ничего, — сказал Чарльз. — Это…
— Огонь. Красиво, — подземница стояла, крепко зажмурившись. — Праотец… Праотец был бы доволен.
— Очень сомневаюсь, — проворчала Милли. — Он еще тот засранец. Все они там… засранцы. Хорошо, что вымерли.
С этим Чарльз согласился.
— Праотец завещал хранить, — подземница сняла с шеи тонкий шнурок. — И отдать тому, кого примет сила.
На шнурке висел крохотный фиал, вытесанный из камня, оплетенный серебряной нитью. И силу, заключенную внутри, Чарльз ощущал весьма остро.
И силу очень недобрую.
— Не уверен, что…
Милли протянула руку, и фиал упал в нее.
— Что он еще завещал? — поинтересовалась она сварливо. Но, как ни странно, подземница нисколько не обиделась. Узкие губы её растянулись в подобии улыбки.
— Он сказал, что когда кровь соберется воедино, драконы вернутся в мир.
Почему-то предсказание совершенно не обрадовало.
Милисенту в том числе.
А Молли так и вовсе нахмурилась. Брови её сдвинулись, а на хорошеньком личике появилось то задумчивое выражение, которое заставило Чарльза насторожиться.
— А теперь нам пора уходить, — подземница приложила обе руки к груди и поклонилась: — Спасибо.
— За что?
— Я видела пламя. Я расскажу о нем своим детям. И возможно, память их угаснет не так быстро. Но теперь мы свободны.
— Рада.
— Погодите, — встрепенулся Эдди. — А выход?
— Тот, кто заботился о нас, знает. Иные пути не для вас. Там… иначе, — подумав, добавила подземница. — Те, кто был рожден под солнцем, не сумеют пройти. И мои дети могут впасть в искушение. Нехорошо.
И ушла.
Сама.
— Я… — Странник поглядел ей вслед. — Еще вернусь. Но надо объявить нашим, чтобы уходили. Черт!
И, добавив пару слов покрепче, ушел.
Снова стало тихо.
И место изменилось. Чарльз чувствовал это, хотя, проклятье, понять не мог, что именно стало другим. Пол? Потолок? Стены? Барельефы на них, которые почти стерлись от времени и сырости. Здесь не рос тот зеленоватый мох, но все одно изображения покрывала пленка.