Утром, незадолго до моего выхода, раздался звонок в дверь. Пожаловали оперативники РУБОП, один совсем старпер, другой помоложе. Довольно вежливо, но прямо сказали, что на шествие я сегодня не попаду. На родных желаемое впечатление произвести явно не удалось, посему, переписав мои данные, они быстро ушли. Я посмотрел в окно. Один опер сел в машину рядом с подъездом, другой на лавочку у подъезда. Так и просидели до середины дня в итоге. Это было ожидаемо. Точно такой же визит и последующая осада постигла Цезаря, Гунькина, и, как ни странно, Семейкина. Представляю, какой вынос мозга там был. Бедные опера!
Остальные, как и нагадал накануне Колдун, смогли добраться до оцепленной площади. Попытались прорваться, но безуспешно. Прорывавшихся было мало, задержанных тоже негусто. Красные в День Победы оказались в резервации. Я включил парад по телевизору. На экране в форме танкиста кривлялся Золотухин. Шоу для послушных ветеранов и глав государств. Мерзко. Я выключил телевизор.
С того года я стал по-иному относиться ко Дню Победы. Любимый с детства праздник превратился в нечто элитарное, уже не имеющее отношения к ветеранам и разгрому фашистов. Власть монополизировала и монетизировала Победу, словно льготы. Если в стране закончится нефть, то останется Победа. Все меньше остается в живых ветеранов, все больше становится идиотов, вяжущих георгиевскую ленту на собак, бутылки водки и собственную жопу. Сейчас это день показухи и мнимого народного единства. У нового поколения может сложиться мнение, что войну выиграла нынешняя власть. И началось все это тогда, в 2005‑м. Не забудем, не простим!
Квартира Женственного на Соколе была нашей основной точкой потоков в отсутствие полноценного и постоянного штаба. Почти всегда там можно было обнаружить агитматериал, кого-то из регионалов и самого окончательно забившего на учебу Гарика. Там спорили о теории, придумывали акции, тусовались и пили каркаде с плюшевым крокодилом. Типичное обсуждение на вписке — могут ли впаять статью «Пиратство» за мирный захват теплохода (на практике это выдалось проверить Панасюку на закате АКМ — не впаяли). Однажды, помимо постоянно вписывавшихся меня и Бегемота, на квартире появился новый обитатель. Братья Максы и еще кто-то притащили к Женственному сагитированную во время раздачи девушку. В меру готическую, как сказал бы Чан. Маша, как ее звали, выдала какой-то положительный комментарий по поводу моего френча, но на том общение закончилось, ибо я куда-то опаздывал и сильно торопился. А наутро радостный Гарик по телефону рассказал, как круто тусанулся с этой подругой, замечательно сойдясь на почве резаных рук и секса. Причем Маша еще представилась вампиршей, в доказательство чего требовала крови, о чем Женственного долго просить было не надо. Я несколько посмеялся над этой ситуацией, однако был рад за измученного неудачным романом с Бабочкой камрада. Поселившаяся на вписке «вампирша» не сильно нарушила привычный ход жизни. Дела все так же делались, а люди тусовались. К нам в компанию она как-то не вписывалась, хотя как сказать… Как-то раз они с Женственным жестко поругались, в результате чего Маша долго извинялась, написала на стене дома кровью «Я тебя люблю!» и долго клялась, что она «верная как собака». Женственный ее, конечно, простил. Однако вскоре после этого периодически стали циркулировать рассказы камрадов о том, что у них что-то было с носительницей собачьей верности. То Ярик отличится в «холодном парадном», то к Бегемоту «буквально сама залезла под живот». Причем в последнем случае Гарик чуть ли не на кухне был. В общем, ангельское терпение Гарика лопнуло, «верная как собака» была выдворена, а через пару недель все причастные начали изучать медицинские справочники на тему венерических заболеваний. Вроде все обошлось, и я был искренне рад, что чаша сия миновала.