ГВ: Не забудьте: мой муж родился в 1899 году! Он был очень раскрепощенным, но... Давайте закажем еще вина: одного маленького бокала маловато.
ФД: С удовольствием.
ГВ: Юстус желал соблюсти известные приличия.
«Убийство по-венециански»
Из глубины зеркал
ФД: В кратком вступлении к повествованию вы предваряете читателя следующим образом: «Поскольку применение всеобщей экономии в искривленном пространстве - сем небьющемся пространстве-времени, которое мы по-детски хотим подстроить под наши мерки, - не допускает никакого развития, и поскольку, к тому же, любая интерпретация временных понятий обречена на неудачу, следует как должное принять хитросплетения хронологии, подчиняющейся лишь вымыслу. Поскольку никакое сокращение, никакое уплотнение не в силах исключить распыления, расщепления, мы будем сознавать увечность, присущую датированию». А затем переходите к изложению своего представления о судьбе: «Однако развитие действия заложено в движении крещендо к катастрофе, в износе веревки, удел которой - порваться», за которым следуют слова, которые значат, что мои литературные молитвы услышаны: «Сцены в двойном плане повествования будут накладываться одна на другую не на манер палимпсеста, а скорее, как четкие и разборчивые диапозитивы, стремящиеся к согласию». И тут на ум опять приходит Борхес, с его великолепными перспективами, открытыми благодаря достижениям квантовой теории, с чарующими арканами гностической эзотерики...
ГВ: А я и не знала... как господин Журден, который не знал, что говорит прозой!
ФД: Точно! Меня это...
ГВ: Тронуло.
ФД: Очень.
Заключение; расставание.
На музыку Арканджело Корелли
ФД: Вы называете себя либертинкой-космополиткой. А как вы думаете, кто еще на сегодняшний день может гордиться таким званием?
ГВ: Мне мало что известно о жизни моих современников, я никого не могу назвать.
ФД: Учитывая успех двух произведений, которые вы опубликовали в январе, вы все еще остаетесь при мнении, что «свободные люди не преуспевают в карьере»?
ГВ: Да... Честно говоря, если бы успех пришел ко мне лет десять назад, когда я была на самом деле здорова и гораздо бодрее, чем сейчас, он был бы более ко времени. Но, в конце концов, это лучше, чем ничего! Надеюсь, что несколько лет я еще проживу и успею вкусить от этого признания!
ФД: Вы не любите детей - вам из-за этого доставалось? Вас в этом жестоко упрекали?
ГВ: Знаете, чтобы меня обидеть, нужно очень постараться. Унизить меня невозможно. Внутренне я крайне уверена в себе.
ФД: Что вас так завораживает в XVIII веке?
ГВ: Всё. Желание свободы.