— Я говорю это не потому, что мне хочется иметь много денег, — поспешно добавил он. — Лично для меня деньги ничего не значат. Просто с ними удобнее. От этой должности я бы не отказался и при старом жалованье. Господи, да я сам бы заплатил, чтобы ее получить.
Она поняла, что он имеет в виду. Она уже достаточно давно его слушала, достаточно хорошо знала, чтобы понять. Союз — это его жизнь, его работа. Его терзало непреодолимое желание стать самым большим боссом в профсоюзном движении. И вовсе не благо рабочих его заботило. Рабочий давно перестал интересовать Рафферти; он превратился для него в символ. Его интересовал сам союз или, скорее, собственное положение в союзе, и это было для него делом первостепенной важности.
Он признался, что деньги иметь удобно. Но богатство ему было не нужно, ему хотелось стать самой большой спицей в профсоюзной колеснице. Он был похож на школьника, который, стараясь получать только отличные отметки, делает это не из желания стать умнее или овладеть знаниями, а только для того, чтобы выделяться из толпы одноклассников.
Она подсознательно поняла это, и тот факт, что, хотя постель ее еще не остыла от их объятий, он принялся рассуждать о своей работе, доказывал, что работа для него важнее всего на свете.
— Это самая счастливая ночь в моей жизни, — наконец сообразил сказать он. — Самая счастливая.
Много лет спустя, когда она вспоминала эти слова, она часто задумывалась, имел ли он в виду их любовь или его избрание председателем комитета. В конце концов она решила, что оба эти события настолько слились в его мыслях, что он не отделял их одно от другого.
Они допивали вторую чашку кофе, когда он, не поднимая на нее глаз, сказал:
— Нужно подумать, не снять ли тебе квартиру побольше. Здесь очень уж тесно. Мне теперь придется чаще бывать в Нью-Йорке…
Он заметил ее удивленный взгляд и остановился.
— Разве мы будем жить вместе? — спросила она.
— Ты меня любишь?
— Люблю, — кивнула она. — Думаю, что люблю. Но мне кажется, Джек, ты несколько забываешь о доме.
Он не покраснел и не запнулся.
— Нет, — ответил он, — не забываю. Я об этом всегда помню. Ты только пойми меня правильно. Развестись я не могу. Во всяком случае, сейчас. Во-первых, это не очень красиво будет выглядеть и помешает моей работе. Во-вторых, есть дети. Я их люблю, ты знаешь. Поэтому я не сделаю ничего такого, что могло бы их обидеть или огорчить. Нет, все должно остаться, как есть. По крайней мере, некоторое время. В таких делах не следует поступать опрометчиво. Но об этом тебе не стоит задумываться. Ты же знаешь, как я отношусь к Марте, как редко бываю дома.