— Хорошо, мистер Рафферти, еще два вопроса и все. Просто нужно выяснить кое-что. Итак, вы утверждаете, что в течение более шести месяцев не виделись и не разговаривали с мистером Фаричетти?
— Да.
— Вы утверждаете, что вам неизвестна деятельность мистера Фаричетти в течение этого периода?
— Да, но до известной степени. Узнав из газет о его аресте в связи с делом Мэркса, я понял, что мистер Фаричетти не может больше оставаться в рядах ПСТР. Поскольку его комитет находится вне моей компетенции, я мог только посоветовать руководству отобрать у него мандат, так как всегда выступаю против тех, кто может нанести вред репутации нашего союза.
— Но вы лично продолжали испытывать к мистеру Фаричетти дружеские чувства?
— Да. Томми Фаричетти мой друг и всегда им останется. Я могу не одобрять его настоящих или прошлых поступков, но я не бросаю друзей в беде. Если я вижу, что тот или иной человек не подходит для нашего союза, я прямо говорю об этом и стараюсь избавиться от него. Но дружба и верность — это совсем другое. Может быть, я неправ, но я так считаю.
— Спасибо, мистер Рафферти. — Эймс снял очки, положил их на стол и повернулся к сенатору Феллоузу.
— У меня нет больше вопросов к мистеру Рафферти, — сказал он.
Сенатор Феллоуз медленно поднялся на ноги.
— А сейчас, — сказал он, — мы намерены представить в качестве доказательства две записи, произведенные при помощи магнитофона, вмонтированного в телефон мистера Рафферти в его кабинете в Лос-Анджелесе. Сразу же после прослушивания мы сделаем перерыв. Первая запись…
— На этот раз, — вскочил Коффман, и голос его зазвенел от гнева, — я решительно протестую. Федеральное правительство твердо установило, что подслушивание при помощи магнитофона…
— Мистер Коффман, — перебил его сенатор Феллоуз, — мы уже говорили об этом, и члены комиссии не нуждаются в ваших лекциях о том, что можно и что нельзя. Здесь не уголовный суд, я уже неоднократно об этом заявлял.
— Позвольте, сенатор, — не унимался Коффман, — использование записей, произведенных при помощи противозаконных средств…
Феллоуз поднял руку.
— Протест отклоняется, — устало сказал он. — Передаю свидетелю машинописный текст записи. У членов комиссии также есть текст. Если присутствующие утихомирятся и позволят нам расслышать записанное на ленте, мы можем приступить. Прошу вас, мистер Эймс.
Эймс встал.
— Пригласите в зал Эверета Бартона.
К свидетельскому месту прошел тяжеловесный мужчина в строгом сером костюме.
Эймс кивнул председателю, и сенатор Феллоуз тотчас приступил к принятию присяги.
— Ваше имя, адрес и место работы? — спросил он.