— Было бы удивительно, мистер Рафферти, если бы вы поступали иначе, — с нескрываемой насмешкой заметил Эймс. — Очевидно, средства профсоюза вам куда дороже, чем собственные, не так ли?
Коффман потянул Рафферти за рукав, и тот, прежде чем ответить, нагнулся к нему.
— Джек, он же пытается вывести тебя из терпения! — прошептал Коффман. Хочет, чтоб ты потерял самообладание… Господи, да если у тебя есть какие-нибудь доказательства, что ты вернул занятые деньги, сейчас самое время их предъявить. Если доказательств нет, ты только компрометируешь себя такими показаниями.
— Послушай, — ответил Рафферти, не забыв прикрыть рукой микрофон. — Я не нуждаюсь в доказательствах. Вполне достаточно моего слова и слова Босуорта. Я же сказал, что вернул деньги, а Босуорт еще раньше подтвердил это. Какие еще нужны доказательства? Не беспокойся, ему не удастся вывести меня из терпения. Я понимаю, что происходит.
— Но, Джек, отсутствие доказательств может привести к…
— Перестань! — оборвал его Рафферти. — Не корчи из себя прокурора.
Он повернулся к Эймсу и заговорил. Голос его вновь стал вкрадчивым и спокойным, хотя и без той совершенной дикции, которой обладал главный юрисконсульт, краска смущения исчезла с его лица.
— Я несу полную ответственность за средства профсоюза, — сказал он, — ни сколько не меньшую, чем за свои собственные. Но я не привык пользоваться текущим счетом, просто не выработал в себе такую привычку. У меня никогда не было сколько-нибудь значительных свободных средств, так что я не испытывал особой необходимости открывать текущий счет. Мне нравится расплачиваться наличными — так я всегда и делал. По-моему, тут нет ничего ненормального или незаконного.
— Разумеется, — согласился Эймс. — Однако давайте продолжим. Вы платили мистеру Босуорту проценты по займам, которые вы, по вашим словам, вернули ему?
— Не только по моим словам. Я действительно вернул мистеру Босуорту взятые взаймы деньги, и мистер Босуорт сам это подтвердил на прошлой неделе, когда давал показания вашей комиссии. Он показал также, что я не платил ему процентов.
— Вы внесли ему что-нибудь в залог?
— Мое слово, мистер Эймс, вполне надежный залог!
Эймс кивнул.
— Конечно, конечно. И больше ничего? Ничего более осязаемого? Ничего такого, что любой банк принял бы в качестве залога?
— Я уже говорил, мистер Эймс, что в своих личных делах вообще не прибегаю к услугам банков. И я сам, и мои кредиторы убеждены, что мое слово — самый надежный залог.
Эймс покачал головой и вздохнул.
— Скажите, в течение последних пяти лет занимал ли мистер Босуорт деньги у семьсот второго лос-анджелесского комитета профсоюза транспортных рабочих?