Когда пациент умирает от рака, есть несколько причин, помогающих оправдать это нежелание на время отступить и серьезно проанализировать, что же пошло не так. В отличие от авиакатастроф, после которых потрясенные семьи и скорбящие правительства требуют самых решительных действий, призыв провести расследование по поводу того, почему конкретное лечение от рака не помогло, будет выглядеть неуместным. Несмотря на то что лечение запущенного рака обходится очень дорого, а отдача от него более чем скромна, все силы фармацевтической промышленности и регулирующих органов по-прежнему брошены на поиск новых решений, а вовсе не на выяснение того, что не так с их очередными провалившимися наработками и почему они не удовлетворяют пациентов, отчаянно нуждающихся в продлении жизни.
Если руководствоваться перспективой врача, то он может опасаться критики и обвинений: так вы приняли неправильные решения? Неужели вы не могли поступить иначе? Причем эти страхи подпитываются процветающим в наших обществах культом скандала, немедленно подхватывающим любой намек на медицинскую халатность. А это, в свою очередь, уравновешивается патернализмом и высокомерием медиков, которые всегда настаивают на том, что сделали все возможное и никто не виноват, что это не сработало. Наконец, есть еще и ощущение фатализма, особенно в отношении тех онкологических заболеваний, при которых долгосрочное выживание остается неодолимо низким. Каждый хотел бы сдвинуть дело с мертвой точки, но, если даже удвоение выживаемости по-прежнему будет означать, что 90 % пациентов умрут в ближайшие несколько лет, трудно верить в радикальное изменение ситуации. Причем ни одна из перечисленных установок не углубляет нашего понимания того, как лучше лечить людей в будущем.
Финальное препятствие – самое болезненное. Чтобы выяснить, почему и как чей-то рак развил устойчивость к терапии и в конечном итоге убил пациента, ученым нужны образцы опухолей, полученные после того, как все кончилось. Смерть любимого человека от рака приносит много переживаний тем, кто остался: они испытывают печаль, утрату, гнев, разочарование и даже облегчение от того, что страданий больше нет. Наряду с эмоциональной нагрузкой, связанной с горем, им приходится иметь дело со множеством практических вопросов, поэтому не удивительно, что желание участвовать в исследовательском проекте окажется, скорее всего, на последних позициях в списке их приоритетов. Когда очевидно, что кто-то умер от рака, вскрытие не проводится, и получить образцы опухолей таким путем тоже невозможно. Между тем этот материал абсолютно необходим, если мы хотим разобраться в эволюционном сценарии от начала и до конца.