Домой Шемет пробирался короткими рывками, от дома к дому, от тени к тени, прислушиваясь к колотушкам ночных сторожей и торопливым шагам загулявших прохожих. Нижняя рубаха, небрежно заправленная в рейтузы, белела в ночи, как флаг сдающегося в плен отряда, сапоги, надетые на босу ногу, предательски скрипели.
Взбежав на второй этаж и торопливо заперев за собой дверь, Войцех выбросил ключ в приоткрытое окно и рухнул в кресло, обхватив голову руками. Только теперь он решился перевести дух и обдумать свое положение.
* * *
Сегодня ему повезло. Безумие отступило, зверь уполз в темную берлогу, огрызаясь и скуля, под напором железной воли человека. Надолго ли? Этого Войцех не знал. Ясно было одно: все может повториться в любой момент — через час, через день, через десять лет.
Переждать, сделать вид, что ничего не случилось, понадеяться, что обойдется? А если нет? Если зверь возьмет верх? На кого упадет его голодный взгляд? На Линусю, на Тадека, на чужого, незнакомого человека? Как бы там ни было, допустить этого нельзя.
Уехать, затаиться? Можно жить в глуши, вдали от людей, возделывая свой садик у одинокого домика, добывая пищу в поте лица. Но что толку в такой жизни? Да и уверенности в том, что так можно избежать опасности, нет. Безумцы хитры и коварны. Настанет день, когда он может убедить себя в том, что все позади, вернуться, упасть к ногам Линуси, умоляя о прощении. Зверь может использовать его в своих целях, чтобы подобраться к желанной добыче.
Выход был только один, и он с самого начала это знал. Но признать это оказалось невыносимо трудно. Еще несколько часов назад он жил надеждой на счастье, мечтал, строил планы, готовился к долгой жизни, полной радостных трудов и любви. Ему всего двадцать три. Так многое не сделано, не прожито, не пережито. Так жаль прерывать едва начавшийся путь. Больно и страшно.
Может быть, все-таки, обойдется?
Войцех прислушался. Зверь затаился, спрятался, не подавая признаков жизни. Ушел, словно и не было. Шемет с облегчением вздохнул. Придется, конечно, объяснять Линусе свое странное исчезновение среди ночи, но это он как-нибудь переживет. И вообще, к черту приличия. Вернуться можно и сейчас. И больше не уходить, не расставаться. Никогда и ни за что.
Дверь заперта, а ключ он выбросил в окно. Выбираться придется по увивающему стену плющу, но второй этаж — это совсем не высоко, даже если плющ не выдержит, опасности почти что и нет. Вот только одеться, и идти, пока Линуся еще спит.
Где-то в глубине сознания раздался то ли короткий смешок, то ли одобрительное ворчание, и Войцех снова упал в кресло. Он понял.