Никто не мог бы сосчитать, сколько было лет старому ворону. Пролетая над засеянными полями, он думал о том, что давным-давно на этом месте шумел бор, с годами редея от топора человека. Потом здесь выросли дома, вытянулись улицы деревни. Ворону вспомнилось, как люди строили здесь церковь. Потом на эту страну напали чужие люди, и он, притаившись в лесу, слушал грохот.
Потом церковь сгорела, и каменщики возвели на ее месте новую. Ворон хорошо помнил голодные годы. Деревни опустели в те времена, скот подыхал на лугах, один за другим вымирали жившие в этих краях люди. На его глазах из маленьких человечков вырастали большие мужчины и женщины, а эти большие опять старели и уходили в землю. За свою столетнюю жизнь ворон видел такие вещи, о которых сами люди, эти новые люди, не имели понятия.
В эту осень старый ворон, не в силах соревноваться с молодыми и предчувствуя свой близкий конец, впервые не улетел со стаей, а остался доживать свои дни в том самом краю, где прошла его юность.
Усталый, изголодавшийся, с намокшими от дождя крыльями, еле-еле подымал он в воздух свое истощенное тело. Он пролетел над большим лесом, и ни одна птица не отозвалась из мрака. На западе ворон увидал огромное, багровое, заходящее в гряды туч солнце. Он понял, что тучи эти сулят снег, и его охватил страх перед наступающими зимними холодами.
И вдруг сердце его сильно забилось от радости, в его намокших крыльях появилась сила: внизу, в долине, стоял хорошо знакомый ворону дом, от него бежала знакомая дорога, усаженная высокими тополями. На их верхушках много лет подряд он вил гнезда, оттуда вылетело множество птенцов, и гостеприимные хозяева никогда не разоряли его гнезд, не уничтожали снесенных самкой яиц.
Сделав круг над усадьбой, ворон несколько раз каркнул и сел на тополь, каждая ветка которого была так хорошо ему знакома. Оглядевшись, он подумал было, что заблудился, но, получше всмотревшись, узнал крытые черепицей кровли. Как здесь все изменилось, однако, как все запустело! Избы покосились, заборы разрушились, и ветер трепал растущую между черепицей прошлогоднюю траву. На тополях не было ни одного гнезда, только местами качался чудом сохранившийся сучок. А скворечен, когда-то прилаженных на деревья добрым человеком, не было и в помине.
Когда собака, гремя цепью, вылезла из своей будки, ворон хотел было приветствовать ее, приняв за своего старого приятеля Рудиса, у которого он не раз утаскивал кусочек мяса. Однако, увидев непрошеного гостя, собака залилась злым, визгливым лаем. Нет, это был не Рудис. Хозяева здесь тоже были другие. Не успел еще ворон хорошенько отдышаться и согреть крылья, как в дверях показался незнакомый человек с черневшей во рту трубкой. Увидев ворона, он сразу же замахал на него палкой.