Дима же выглядел так, будто только что и не прикасался обманом к моим губам, а пил горячий шоколад, лежа в теплой постельке рано утром. Довольный мартовский кот! Пришлось даже топнуть, чтобы вернуть его к реальности и стереть с лица глупую улыбку. Открыв глаза, он все еще продолжал улыбаться, как умалишенный.
— Что происходит? — Донеслось вдруг из-за спины. Подошедшая мама искала на подставке свои туфли.
— Ничего, — отозвалась я.
— Ничего себе ничего! — Рассмеялся Дима. — Бойкая у вас дочь. Лезет и лезет целоваться!
— Что?! — Не узнавая свой голос, взвизгнула я.
— Да! — Калинин положил руку на грудь. — Я ей: «Маша, ты же болеешь, гляди, еще имама смотрит. Давай не будем при ней целоваться? — А она все равно лезет. — Целуй, говорит, а то никуда не отпущу!»
— Дима-а-а! — Краснея от ушей до пяток, взмолилась я. — Такие шутки не уместны при моей маме.
— Машенька, — взволнованно произнесла родительница, оглядывая меня, — я думала, ты у нас скромная, а ты вон…
— Да он шутит!
— Я не шучу. — Уперся Дима, напуская на себя самый серьезный вид.
Просканировав взглядом нас обоих, мама решила расслабиться. Улыбнулась и покачала головой.
— А! Чуть не забыл. — Калинин передал мне пакет. — Чтобы ты не скучала. Буду после обеда.
Я прижала хрустящий пакет к груди.
— А как же… — Указала на комнату брата. — Не боишься его?
— Ты про вашего домашнего Федю Емельяненко? — Отмахнулся, пропуская маму вперед. — Вы бы его хоть отдали, я не знаю, в смешанные единоборства, что ли. Деньги бы приносил.
— Ну, приходи, коли не боишься… — Смущенно закусила губу.
— Жди меня, и я приду! Только очень жди! — Дима вышел в подъезд вслед за мамой.
— И… еще… спасибо за все… — Сказала и опустила взгляд.
— Должна будешь! — Усмехнулся он, закрывая дверь.
Я подбежала к окну. Как ни странно, долгого представления с захлопыванием дверей на это раз не вышло. Калинин галантно открыл маме дверцу своего тазика, усадил на пассажирское сидение и сел сам. Бах! Закрылась, надо же. С первого раза. И с таким же грохотом и треском чудо отечественного автопрома поползло прочь по дороге.
Бросившись на кровать, поспешно вытряхнула из пакета все содержимое. Вау… На простыню посыпались, запаянные в упаковки чернографитные классические карандаши разной твердости, механические карандаши для скетчинга и огромная коробка маркеров для графики. Даже дух перехватило. Где он все это достал?
Сердце пело в груди, как маленькая беспокойная птичка, пока я доставала белые листы, доску и усаживалась удобнее. Заглотив скопом все положенные лекарства и запив их водой, вскрыла набор карандашей. Вот это богатства. Самый мягкий из них ложился на бумагу густым черным мазком, самый твердый — тонким росчерком прямых линий. Пальцы задрожали в нетерпении.