Девушка продолжает сверлить меня взглядом, будто ждёт какой-то реакции. Неловкая пауза затягивается. Вдруг её щёки вспыхивают, и она стремительно прячет глаза, принимаясь быстро утирать с лица слёзы:
— А… а зачем вы пошли за мной, доктор?
— Вообще-то, — я прочищаю горло и нервно взъерошиваю пальцами волосы, — я вышел подышать. — Я быстро возвращаю причёске опрятный вид. — Но… если бы увидел, что одна из моих пациенток поднимается на крышу, то в любом случае пошёл бы за ней. Неважно, что она собирается сделать: покурить, освежиться или… — Я с укором кошусь на парапет и качаю головой.
Будто специально, угрожающе начинает завывать ветер.
Алиса ёжится, прячет шею в воротник моей куртки.
— И-и… часто вы сюда выходите? — Спрашивает она, взглянув мне в глаза.
Мне нужно куда-то деть руки. Если бы девушка смущённо улыбнулась, мне было бы легче, но у неё до неприличия сексуальный взгляд, даже если она и не подразумевает ничего подобного.
— Бывает. — Признаюсь я. — Здесь никто не отвлекает.
Алиса будто хочет согласиться и кивнуть, но медлит. Изучает меня.
— Я не собиралась прыгать. — Вдруг сообщает она.
Её слова уносит ветер, и я гадаю, не послышалось ли мне.
— Я просто хотела убедиться, что всё ещё хочу жить. — Добавляет девушка.
— Почему? — Хмурюсь я.
Мне хочется пообещать, что я её вылечу, и что всё будет хорошо, но язык примерзает к нёбу от волнения.
— Переживаю, смогу ли поднять ребёнка одна. — Теперь она улыбается, но я за эти несколько дней успел изучить её достаточно хорошо, чтобы смело утверждать — это не настоящая улыбка.
Когда Алиса улыбается по-настоящему, у неё светятся глаза. Они наливаются прозрачным зелёным светом, игриво блестят, а на щеках девушки в этот момент проступают милые ямочки, так что сопротивляться её обаянию становится практически невозможно — мгновение, и ты уже улыбаешься в ответ.
— Если вы хотите, мы сообщим отцу будущего ребёнка. — Предлагаю я, окончательно возвращая обращение на «вы» в наш диалог. — Я лично позвоню ему и попрошу приехать.
В эту же секунду Алиса смотрит на меня так, что я начинаю ощущать себя идиотом. Ей будто жаль меня. Но на самом деле, себя — потому, что тут же она качает головой:
— Нет у него никакого отца. — И с той же вымученной, фальшивой улыбкой пожимает плечами. — Просто нет.
— Но… — Начинаю я и запинаюсь, не зная, что спросить, и что сказать дальше, чтобы не причинить ей боли.
— Не спрашивайте меня ни о чём, пожалуйста. — Просит Алиса.
В её взгляде столько печали, что я инстинктивно злюсь на того, кто сделал ей больно. Мне хочется узнать, кто он, пойти и свернуть ему шею.