Среди народников-пропагандистов начала 70-х годов, виднейшие представители которых были заключены в Мценскую тюрьму, отношение к террору не было единодушным. Но, отражая общую эволюцию народничества, большинство из них с различными оговорками или одобряло деятельность террористов, или было настроено выжидательно. М.М. Чернавский, приговоренный к каторжным работам за участие в политической демонстрации, вспоминал впоследствии о попытках Мышкина разобраться в происходивших событиях. Называя Чернавского «романтиком» за идеализацию народа, Мышкин говорил, что «народ не хочет знать нас». По словам Чернавского, Мышкин считал, что «народовольцы делают два очень больших, одинаково нужных и одинаково полезных дела: во-первых, они наносят правительству такие тяжелые, такие звонкие удары, что эхо разносится по всему земному шару, во-вторых, сами ложатся костьми за дело народного освобождения»>74.
В этом высказывании Мышкина очень интересно то, что он вовсе не убежден в победе народовольцев и в их способности вызвать революцию. В качестве положительной стороны их действий он отмечал лишь популяризацию революционного дела как результат их борьбы.
В мае 1881 г. относительно свободной жизни в Мценской тюрьме пришел конец, все политические заключенные были отправлены в Восточную Сибирь. Им предстоял длинный путь. Правительство решило перевести их в Карийскую тюрьму Нерчинской каторги. Каторжан везли то по железной дороге, то пересаживали на баржи. От Томска до Иркутска шли этапом целых три месяца. В пути Мышкин, проявив большую находчивость, организовал побег своего товарища Мартыновского. Сам он еще в Мценской тюрьме решил, что включиться снова в революционную деятельность и лучше разобраться с состоянием дел он скорее всего сможет, бежав за границу. Для этого он еще полгода назад начал изучать английский язык.
В сентябре этап прибыл в Иркутск, где по разным причинам он надолго задержался. Заключенных разместили в уже знакомой Мышкину Иркутской тюрьме. Во время пребывания этапа в тюрьме Мышкин вел себя с обычной для него по отношению к своим товарищам чуткостью, всячески опекая слабых. С Иркутской тюрьмой связано последнее открытое революционное выступление Мышкина. Состоялось оно при следующих обстоятельствах. В тюрьме скончался политический заключенный Л. Дмоховский. При отпевании в тюремной церкви тела умершего Мышкин неожиданно вышел вперед из рядов заключенных и заговорил, сначала тихо, потом все сильнее и громче. Начал он с описания горя товарищей, которое причинила им его гибель. Потом Мышкин заговорил о горе матери Дмоховского, когда она узнает о кончине своего сына. Затем он завел речь о насилиях царского правительства, томящего в тюрьмах лучших сыновей русского народа и погубившего Дмоховского. Чувствуя, что его сейчас прервут, Мышкин быстро закончил речь следующими словами: «На почве, удобренной кровью таких борцов, как ты, дорогой товарищ, расцветет дерево русской свободы!» Растерявшиеся было надзиратели бросились к Мышкину. Проводивший отпевание священник сразу же показал свое лицо верного слуги царских властей. Несмотря на свой священнический сан, он грубо закричал, стараясь перебить Мышкина: «Врешь, не расцветет!»