— Я слышал про то, что случилось с твоей сестрой.
— По больнице новости мигом разлетаются.
— Мне очень жаль.
— Рано или поздно подобное должно было случиться, — говорю я с улыбкой.
— Так она снова схватилась за нож.
Я молчу, хотя фраза Мухтара и не была вопросом. На экране тележурналистка берет интервью у прохожего. У того взгляд мечется между ней и камерой, словно он не уверен, кому нужно отвечать — ей или оператору.
— Ты вполне можешь это сделать.
— Что именно?
— Сказать правду. Освободиться.
Я чувствую на себе взгляд Мухтара. Картинка на экране плывет. Я хлопаю глазами раз, другой, сглатываю. Слова не идут. Правда… Правда в том, что мою сестренку ранили фактически у меня на глазах из-за моих же опрометчивых слов.
Мухтар чувствует мое смущение и меняет тему.
— Завтра меня выписывают.
Я отворачиваюсь от телевизора и смотрю ему в глаза. Мухтар не может лежать в больнице вечно. Он не стул, не койка, не стетоскоп — он пациент, а пациентов выписывают, живыми или мертвыми. Тем не менее я чувствую что-то сродни удивлению, что-то сродни страху.
— Да?
— Не хочу терять контакт с тобой, — заявляет он.
Удивительно, но до физического контакта у нас доходило, только когда Мухтар спал или был при смерти и не мог двигаться самостоятельно. Сейчас он поворачивается к телевизору без посторонней помощи.
— Может, дашь мне свой телефон? Будем общаться через вотсап.
Даже не знаю, что сказать. Мухтар существует за пределами этих стен? Он — человек, знающий мои страшные тайны. Мои и Айюлины. Но кто он помимо того? У этого хранителя тайн до странного европейский нос, длинный и тонкий. А у самого него какие тайны? Я ведь даже не представляю, ни чем он занимается, ни чем увлекается, ни где спал перед тем, как его принесли в больницу на носилках.
— Или я дам тебе свой номер. Захочешь поговорить — звони в любое время.
Я киваю. Не факт, что Мухтар замечает мой кивок, ведь он смотрит в телевизор. Мне лучше уйти. У самой двери я оборачиваюсь.
— Может, твоя жена до сих пор тебя любит.
— Сказанного не воротишь, — вздыхает Мухтар.
— Сказанного о чем?
— Я развожусь с тобой. Развожусь. Развожусь.
Айюла лежит на кровати, выгнувшись так, чтобы продемонстрировать снэпчату свою рану. Я жду, когда видеосъемка с фотосессией закончатся. Наконец Айюла прячет свой шов под топом, откладывает телефон и улыбается. Даже сейчас она сама невинность. На Айюле хлопковые шорты, белый топ, под боком — плюшевый мишка.
— Может, расскажешь мне, что случилось?
На тумбочке у нее вскрытая коробка конфет — подарок с пожеланиями скорейшего выздоровления. Айюла выбирает леденец, разворачивает и давай облизывать.