— Может, Марина согласится на моё присутствие в её доме на эти две ночи? — спросила мама. — А потом вы уже будете с Катей и Аней.
— Что за чепуха! — отмахнулась я. — Даже стыдно говорить на эти темы. Чего, собственно, опасаться? Мужа Марины? Он мёртв и ничего не может сделать.
— Как говорил Билли Бомс, мёртвые не кусаются, — подтвердил папа.
— Мало ли что кажется женщине, у которой от переживаний расшатаны нервы! Руки он к ней, видите ли, протягивает. Пусть только протянет руки! Он у меня тут же протянет ноги!
Я поступала как один из героев моего романа-сказки, продувной заяц. Он боялся, до ужаса боялся, и чтобы подавить свой страх, вёл себя так вызывающе, что, в конце концов, стали страшиться его. «Это ещё кто такой?! — кричал он. — А ну, выходи! Я тебе задам! Меня даже тигры боятся!» Я была похожа на этого зайца. Позвони мне сейчас Марина и скажи, что приезжать сегодня не надо, я буду на седьмом небе от счастья, а поскольку такого звонка не предвиделось, то я и храбрилась.
— Хватают мёртвые живых! — страшным голосом проговорил папа, вспомнив пьесу Зорина «Цитата».
Ни он, ни мама не боялись видений и снов Марины, они беспокоились из-за того, что моя одноклассница фактически не была мне знакома, что я почти ничего не ведала о её личной жизни. Их волновало, что в эту гигантскую квартиру Марина может пригласить кого-то ещё, встреча с которым для меня не будет желательна. Или эта женщина втянет меня в какую-нибудь аферу. А я этого не боялась, а больше думала о ночной темноте в незнакомом доме, о призраках, которые там могут обитать, о Марининых страхах и о таинственной собаке, которая загрызла её мужа. Сбила бы его машина — тут и думать не о чем, а то собака. Глупые мысли, и днём они меня не посещают, но в преддверие вечера появляются.
Я набрала телефон второй подруги.
— Аня, здравствуй, — приветствовала я знакомый голос. — Это Мила. У меня к тебе важное дело.
С Аней можно было говорить прямо. Она была женщиной свободной, независимой, склонной к безобидным авантюрам, если они совершенно точно не могли поставить её в двусмысленное положение. Я иногда тоже считала себя такой, но по сути была намного осмотрительнее, а может, просто ленивее.
— Какое? — без особого интереса спросила она, и мне это не понравилось.
— Что ты сейчас делаешь?
— Смотрю телевизор.
— Можешь от него оторваться?
— Раз я с тобой разговариваю, то я, конечно, от него оторвалась.
— Когда у тебя отпуск? — спросила я на всякий случай. Вряд ли могло произойти такое невероятное стечение обстоятельств, чтобы у нас троих отпуск был в одно и то же время.