, возглавлявший советскую разведку почти полтора десятилетия:
«Было время, когда мы вообще от наших нелегалов отказывались. Им запрещали переходить на советскую основу — мол, вы сами по себе. Мы с Андроповым долго обсуждали эту проблему и пришли к выводу, что разведчик должен чувствовать Родину, которая в трудный момент его защитит. Поэтому впоследствии, если наш разведчик попадался, он переходил на советскую основу: я — советский гражданин. Всё! Это было, я считаю, небольшой революцией. Мы официально вступались за своего человека, поднимали вопрос, добивались его освобождения, обменивали его на другого, платили деньги… Более того, мы сразу пускали в ход контрмеры. Я не помню ни одного случая, чтобы нам не удавалось освободить нелегала. Когда мы пошли по этой колее, это вдохнуло в разведчиков уверенность…»[37]
Но то, о чём мы сейчас рассказали, было, так сказать, «до революции», а потому не только полковник Фишер не подтвердил своей принадлежности к советской разведке — у него не было такого варианта «отступной легенды» на случай провала, в соответствии с которой можно было в чём-то как бы признаться и покаяться, но и родина не попросила настоятельно американцев вернуть одного из своих сыновей. Но всё-таки времена менялись, а потому, пожалуй впервые в истории, руководство КГБ и само руководство Советского Союза задумались о том, чтобы спасти разведчика-нелегала официальным путём. Хотя и по известному принципу: «чёрных-белых не берите, „да“ и „нет“ не говорите». То есть «действуя втёмную», что называется — «под чужим флагом». Флаг на сей раз оказался чёрно-красно-жёлтым, с молотком и циркулем — флаг ГДР.
Но всё происходило совсем не так быстро, как хотелось бы.
Джеймс Донован>{20}, адвокат Абеля, в своей книге «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля», выполненной в форме дневника, писал 23 августа того же 1957 года:
«Пока что позицию посольства (Советского посольства в США, разумеется. — А. Б.) можно было выразить фразой: „Нас это дело не интересует“»[38].
На той же странице книги, несколько ниже, автор приводит свои слова, сказанные Абелю:
«По-моему, Рудольф, ваша страна уже списала вас со счетов как разведчика, и вы должны полагаться только на себя»[39].
Это было личное мнение Донована — ну и, так скажем, его стороны.
Полковник Борис Яковлевич Наливайко>{21}, человек, оставивший о себе добрую память в разведывательном сообществе, впоследствии писал:
«Поиском путей вызволения товарища по работе, оказавшегося в американской тюрьме, внешняя разведка занялась буквально с первых дней после окончания суда и вынесения ему приговора. После всесторонней оценки положения дел стало очевидным, что единственным путём, позволяющим рассчитывать на успех, мог стать только обмен. А это означало, что необходимо вступить в контакт с противником — американской стороной, заручиться её принципиальным согласием на подобное решение вопроса, найти удовлетворяющий другую сторону эквивалент обмена и, наконец, договориться о процедуре, месте и времени проведения операции.