Что это? Гальванизированный труп? Какой жесткий рисунок: сухой, безжизненный, неестественный; какая скверная линия спины… вытянутая рука, страдающая – совсем из другой оперы – голова!.. И зачем я это видел!.. Что это с Серовым???»
Репин охает, он горячится, он никак не может успокоиться: «Серов засушил все свои черты, довел до безжизненности; проводил по ним сухо много раз. И колорит серый, мертвый… труп, да, это гальванизированный труп…»
Репин не раз говорил: «Мой главный принцип в живописи: материя как таковая. Я всегда преследовал суть: тело так тело».
Что ж? Тоже верно. Но разве в искусстве одна истина и разве любая истина раз и навсегда?
Ну да, конечно, материя как таковая… Сегодня материя как таковая, завтра материя как таковая, тридцать лет назад материя как таковая, и через тридцать лет тоже материя как таковая?! Гм-гм. Не скучно ли? Не однообразно ли?
Да полно, в этом ли реализм? Разве передать «материю», «тело» Иды Рубинштейн – это создать ее образ в той сложности, в той гармонии тела и духа, о какой он, Серов, мечтал? Разве не ясен характер Иды? Она актриса, декадентка, в ней живет дух богемы, она презирает условности… Нет, он прав, тысячу раз прав, что сделал ее именно такой. Ида Рубинштейн не могла, конечно, стать героиней ординарного портрета, какие сотни и сотни пишут ежегодно во всех странах. Пусть себе Репин доказывает что угодно. Если бы он сам взялся писать портрет Иды Рубинштейн в его обычной манере, это была бы одна из незаметнейших его работ. Кто может сказать, что серовская «Ида Рубинштейн» незаметный портрет в числе его даже лучших портретов! А ведь здесь, на выставке, висят портреты Орловой, Акимовой, Таманьо, Олив, Цетлин – все замечательные вещи. И в них соблюден репинский принцип «материя как таковая». А для Рубинштейн он не подходит.
Репин никогда не стал бы писать ее обнаженной, а если бы стал, то принцип «материя как таковая» привел бы его к тому, что это был бы этюд обнаженной натуры, несмотря на все его огромное искусство.
Но он не сделал бы этого, он просто не решил бы портрет так, и, конечно, решил бы хуже.
Он очень хорошо умеет передать зримый мир, этот милый Илья Ефимович, с которым Серов связан всей своей жизнью. Серов улыбается. Он вспоминает, как в Милане – в той же Италии – была на выставке картина Репина «Дуэль». На ней был бличок. Ах, какой бличок! Восторг, а не бличок! Посетители думали, что это настоящее солнце отбросило зайчик на полотно, и были ошеломлены, убедившись, что этот солнечный зайчик создан кистью художника.