В привокзальный полицейский участок сегодня поступила жалоба о краже у прибывшего пассажира поезда «Москва — Новороссийск» двух чемоданов. Пострадавший указал в заявлении, что в тот момент, когда он покупал сигареты в ларьке на перроне вокзала, поблизости ошивался бородатый нищий с миской для подаяния. То ли цыган в серьгах, то ли кришнаит без определённого места жительства. Очень подозрительный. Он-то, небось, и стянул его имущество.
Скорее всего, рассудили в участке, «подвертел углы», то бишь — украл чемоданы, известный байданщик, ранее сидевший Василий-Цепной. Он частенько с мечтательным видом ошивается здесь на «бровчике», то бишь — на вокзальном перроне. Но полицейским было недосуг разбираться. Где он сейчас, Цепной, ищи-свищи его! Небось, и от «углов» давно избавился, где-то «заханырив хабар». А Гоша вот он и — при серьгах, как показал терпило-потерпевший в «заяве». Хотя и без «углов». Но это уже не имеет значения.
— Гад кришнаитский, ты чемоданы «сбанчил»? Куда заханырил? — орал Костяныч, метеля его ногами. — Где твой подельник? Куда «углы» дел? Говори! — Бил жестоко.
Полицейский Костяныч не считал бомжей за людей:
«Хуже насекомых, мля! Для чего на свете живут? Только атмосферу портят. Никакой пользы от них человечеству, одни проблемы».
И всячески помогал избавить мир от ненужного балласта, считая себя санитаром этого леса — привокзальной территории.
На Гоше Костяныч срывал зло на весь этот сброд, портящий ему статистику правонарушений. Ведь сегодня последний день месяца, значит отчёт из-за этих чемоданов испорчен. А это премия.
«Что-то он сегодня слишком раздухарился, — недоумевал напарник Костяныча, получивший от вокзальной братвы кличку Хрюша — за уютную полноту и относительное добродушие. Он отлично знал — впрочем, как и сам Костяныч — что безобидный Гоша не причём. Не «банчил» он и «на атасе» не стоял — не по нему, полусумасшедшему мечтателю о заморском кришне, эта бодяга с чемоданами. — Не ровен час, «ласты склеит». Жалко. Человек, всё же, не собака. Хотя и собаку жалко», — думал Хрюша, чисто для протокола, махая над Гошей дубинкой.
И тут произошло нечто странное: дубинка Хрюши прошла сквозь то место, куда он ударил. И где только что была многострадальная спина Гоши. Они с Костянычем, пыхтя, замерли возле... пустого места.
«Как свят дух испарился, — удивился Хрюша. — И мне, что ль, в кришнаиты податься? Как он исчез из-под рук или, скорее — ног Костяныча? От него ведь фиг сбежишь».
— Чо за фигня?! — зло вскричал Костяныч, оглядываясь. — Куда делась эта мразь?!